Вадим
Васильевич
ОГЛАВЛЕНИЕ
От автора. ЧАСТЬ 2. Приложение 1. Приложение 2. ЧАСТЬ 3. Приложение 1. Приложение 1. Приложение 2. Приложение 3. Приложение 4. ЧАСТЬ 6. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12. Глава 13. Глава 14. Глава 15. Глава 16. Глава 17. ЧАСТЬ 7. ЧАСТЬ 8. ЧАСТЬ 10. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12. Глава 13. Глава 14. Глава 15. Глава 16. Глава 17. ЧАСТЬ 11. Глава 3. ЧАСТЬ 12. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 7. Глава 9. Глава 10. От автора-3. ПРИЛОЖЕНИЯ
Часть-приложение 1. Часть-приложение 2. Часть-приложение 3. Часть-приложение 4. Часть-приложение 5. Глава-приложение 2. Глава-приложение 3. Глава-приложение 4. Глава-приложение 5. Глава-приложение 6. Глава-приложение 7. Глава-приложение 8. Глава-приложение 9.
Предисловие
Российское
общество:
ложь "общественная"
В чем суть "русского вопроса"
Когда говорить и спорить
не имеет никакого смысла
Российское государство:
ложь "государственная"
Почему русские — нация, которая не нация
"Олигархический лифт"
Региональная Олигархия
(на примере
банка "Россия")
Центральная Олигархия
(на примере Газпрома)
"Олигархический синтез":
на кого работает Газпром
Русская Олигархия:
и это многое объясняет
Глава 1.
Почему "государство
бездействует"
Почему
"государственным" людям
в "государстве
российском" плохо.
Почему в России
такая коррупция.
Почему "безвластие"
при "беспределе власти".
Почему в России
беззаконие.
Почему Россия
похожа на Африку.
Почему Запад
смотрит на Россию
свысока.
Почему у России
нет союзников.
Почему "государство врет"
и "умалчивает"
Почему "либерализм"
стал идеологией
российских "реформ"
Почему "власть"
безответственна
Почему "приоритетные
национальные проекты"
такие
Почему такие реформы
За что наказали
Ходорковского
Почему "власть"
провинциальна
Почему
"национальную идею"
так и не нашли
Почему "власть"
боится "оранжевых
революций"
Россия: страна,
которой нет
Россия: Родина,
которой нет
Русская асоциальность:
и это многое объясняет
Глава 1.
Кто главный русский враг
Как разгадать
"загадку Путина"
Почему хорошему
человеку в России плохо.
Или "почему,
если ты такой умный,
ты такой бедный"
Почему антигерои -
"герои нашего времени".
Почему Россия -
нецивилизованная страна.
Почему русские
терпят олигархию.
Почему русские "болтают"
Почему русские
проигрывают
Почему Россия -
такая богатая,
а русские — такие бедные.
Чем русские отличаются
от других европейцев
Почему победители
живут хуже
побежденных
Почему хочется
Сталина.
Почему "бытовая
коррупция"
Почему в России такая
армия.
Почему Россия
в моральном обмороке
Почему в России
нет идеологии
Что делать
Глава 1.
Очевидность ответа
Что и как делать. Российское общество как Партия или Параллельная Россия
Исправление имен
(уточнение
и продолжение)
Кто сейчас
самый актуальный
политик России
Почему
в наличной России
всякая оппозиция
бессмысленна
Как остановить
развал России
В чем состоит
"особый путь России"
Кто истинный
герой нашего времени
Как добиться
правды и справедливости
Как добиться
перемен к лучшему.
Или ложь
"демократическая".
Приглашение
Русский массовый
человек
или ложь
"национальная"
"Великая
русская культура"
или ложь
"культурная"
«Русская
политическая
культура»
или ложь
«политическая» № 2
"Тайна"
русской "власти"
или ложь
"византийская"
ИИсправление имен
(дополнение)
Почему чиновники
не уходят в отставку
Почему чиновники
берут взятки
Почему "власть"?
Почему никто России
не хозяин
Почему немцы "стучат"
Почему русские не улыбаются
Почему Москва такая
Почему
в наличной России
честные выборы
бессмысленны
ПРИЛОЖЕНИЕ 1 К ЧАСТИ 2 "РОССИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО: ЛОЖЬ "ОБЩЕСТВЕННАЯ".
В ЧЕМ СУТЬ "РУССКОГО ВОПРОСА"
1.
Обычная история: в России много, казалось бы, очевидных вещей, которые и не замечаются, и не осмысливаются. Притом, что многие слова, к ним, вроде бы, относящиеся, и повсеместно звучат, и привычно повторяются, как нечто само собой разумеющееся. Как если бы и вправду под этими словами-этикетками был тот предмет, который они обозначают.
Но этот король даже не голый: его нет вообще — ни голого, ни одетого.
Есть только слово — «король», а собственно короля как не было, так и нет. На этом месте — пусто.
О чем, собственно, речь?
А вот о чем.
Есть слово «элита», пущенное в обиход нашими «политологами», прочитавшими некоторые западные учебники и пустившими это «богатое иностранное слово» в русский обиход. Видимо, отчасти и для того, чтобы показать, что они политологи не только по названию — они читали книжки, знают принятые в «приличном обществе» (где эти учебники пишутся) ученые слова.
И есть, конечно, в РФ высшие чиновники (центральные и региональные), которые с великим удовольствием это слово, как корону, на себя приняли «возложили», сделали, совместно с политологами», своими законным и единственным (в научном, понятно, разговоре) титулом.
И их понять можно: так они стали не просто чиновниками, которых все ругают (ибо кого еще ругать-то, коли всем рулит не «коммуняки», как прежде, и не иная политическая сила, их сменившая, а просто чиновники?), но — «элита».
И они видят в этом слове и оправдание как всех своих деяний-проделок, и своего рода индульгенцию на их продолжение. Да, мол, мы такие, да, мол, бывают «недочеты», да, есть коррупция, но мы, тем не менее. — «элита». А как же? Так по самой науке выходит.
Такое именование чиновников в РФ смущает многих — этому подсознательно противится и чувство рационального, и нравственное чувство. Ведь «элита» — это «лучшие», как говорят все словари. Понятно, что это таким образом используемое слово «царапает» и слух, и мозг, и душу. Ведь чиновники в РФ (каковы они, известно, — говорено об этом-переговорено) суть предмет всеобщей нелюбви и всеобщих, и оправданных подозрений.
И тут такое слово — «элита».
Немудрено, что оно рождает общее ощущение, что тут «что-то глубоко не так».
2.
Но «политологи» на все упреки («ну, какая же это элита?») привычно отвечают, что это-де такая условность. Ну, принято так говорить в политологии — коли кто-то правит, «рулит», принимает решения, то он и элита. И, если рассуждать в этой логике, таковой элитой может быть и команда пиратского корабля, захватившая портовый город и правящая им. Они же правят, и другой элиты нет.
Словом, говорят политологи, надо с этим словом смириться.
То есть, произошла известная история — «политизированные» интеллигенты, импортирующие «богатые слова», опять сделали своё недоброе дело. Сделали то, что уже было не раз: вычитали в западной книжкой западное слово, рожденное западными реалиями, и приспособили его к совсем иной — русской реалии. В итоге?
В итоге, кошку назвали собакой. Или наоборот. Суть — та же.
Отступ. 1.
Словом, случилась примерно та же история, что и с немцовским «олигархом»: Немцов так назвал богатого, но не властного — и ему все поверили.
Ибо слово уж очень красивое — и очень научное. Как тут было не поверить? И поверили.
В чем тут беда?
Не в том, что слово неточное, что есть тут подмена понятий, что кто-то не по праву тешит своё самолюбие. Если бы дело ограничилось только этим, так никакой особой беды и не было бы.
Если бы.
Но беда в том, что это самозванство мешает видеть реальность. Слово-этикетка, вроде бы, есть, а «значит» есть и предмет, к которому оно пришпилено. Русские люди привыкли верить словам, но не реальности. Так и тут: слово звучит, а коли так, "значит", и сама элита есть тоже.
Да, да, конечно, она плохая, неправильная, известно какая, но она — есть. Вот такая, но есть. Другой-то нет?
И на том точно ставится точка — элита в России есть.
Но проблема в том, что элиты в России — нет.
Её нет именно и буквально. Как нет в этом «нет» ровным счетом никакого публицистического преувеличения.
Элиты просто нет.
Отступ. 2. В том, что Панарин отнюдь не отрицал, что у России есть элита. Он считал её наличие фактом. Только он понимал её так же, как и прочие наши известные по ТВ политологи (он же профессор МГУ, говорил и мыслил с ними на одном языке). Элита — это те, «кто нами правит» (Панарин). И они суть элита лишь потому, что «правят». Привычная рутина привычной политологии.
И, по Панарину, «без элиты» народ РФ оказался фигурально — в том смысле, что она есть, но служит она не народу, а глобальным центрам силы, если проще, то благополучному Западу. Словом, по Панарину, элита в России и была, и есть, только предала своё «население» — нарушила (если по-панарински или по-политологически) «гражданский консенсус». Стала работать не на своих «граждан», а на тех, кто гарантировал неприкосновенность её счетов в лондонских банках. То есть, Панарин поступает как прочие «политологи»: называет Олигархию, её бизнес-партнеров и прочих выгодоприобретателей-бенефециариев распада государства в РФ «элитой».
Здесь же речь — принципиально о другом.
Кто-то скажет: не открытие. Скажут, что, например, профессор МГУ Александр Панарин говорил то же самое. И даже специально книжку на этот счет написал. И так её и назвал — «Народ без элиты». Так что — ничего нового.
Но тут речь не о новом — о другом.
В чем разница?
Вот, например, цитата из того же Панарина, из той же его книжки: «Мы никогда не разберемся ни в причинах крушения СССР, ни в механизмах приватизации, если не поймем, что главной характеристикой новой политической, экономической и интеллектуальной элиты, захватившей позиции в августе 1991 года, является то, что эта элита мыслит и действует не как национальная, а как глобальная, связавшая свои интересы и судьбу не с собственным народом, а с престижной международной средой, куда она в обход этого народа стремится попасть».
Словом, «все дело в том, что элита, переориентированная на глобальные приоритеты, перестала быть полпредом нации и ее голосом» (Панарин).
О том, что эти персонажи собственно элитой («лучшими») не являются. Они есть то, что они есть — олигархи, бизнес-партнеры и выгодоприобретатели распада.
Разница.
Так что Панарин говорил вовсе не «то же самое», а нечто противоположное. Разница.
3.
А если говорить точнее и предметнее — в России нет собственно русской элиты.
То есть, русский народ — это народ без своей элиты.
В этом всё дело, и это всё (или многое) объясняет.
Более того: мало сказать, что русской элиты нет сейчас (что принять, благодаря реалиям, не так трудно). Её у русских — не было и раньше. То есть, её не было никогда.
Потому (отчасти потому) её нет и сейчас. Ибо откуда ей взяться?
Нет такой традиции у русских — иметь русскую элиту.
Отступ. 3.
Отчасти и поэтому так трудно сейчас многим людям разобраться с этим словом «элита», понять, что же собственно с ним не так, что именно так «царапает» мозг и сердце.
Это, конечно, принять труднее — человек привычно ищет утешение в прошлом, в «золотом веке».
Но, увы, не было. Её нет сейчас, и не было никогда.
Всё это, конечно, звучит обидно. Но, тем не менее, это именно так.
А чтобы увидеть, о чем, собственно, речь, надо поступить по-конфуциански, как хотел этот китаец — надо просто вернуть словам их изначальный, точный смысл. Тогда всё станет на свои места.
4.
Почему слова «нет элиты» могу показаться обидными?
Потому что «элита» — это чиновники?
Нет, конечно. Вряд ли кто-то за них обидится, кроме них самих и их родственников с друзьями.
Речь о другом — о вполне оправданном значении этого слова. Так в России еще называют и просто Мастеров — лучших в своем сословии или профессии.
Скажем, как назвать выдающего конструктора оружия?
Ясно, как. Это «элита русского оружейного дела». И тут никаких вопросов не возникает. Так оно и есть.
Потому что речь идет именно о лучших оружейниках и о лучшем из лучших. Именно что элита.
Точно так же обстоит дело и с лучшими учеными, лучшими летчиками, лучшими живописцами и музыкантами и т. д., то есть, просто с лучшими людьми в той или иной профессии. Ясное дело, это всё это и есть именно элита без всяких кавычек — в профессиональном смысле. Недаром, по месту рождения этого слова оно в таком смысле широко употребительно.
Скажем, как во Франции называют просто солдата-стрелка? Un tireur. А лучшего, отборного стрелка? Un tireur d'elite.
О чем и речь.
Но всё это — элита в её бытовом значении, именно в качестве «лучших профессионалов».
А речь всё-таки о другом — мы ведь рассуждаем о политологии и в политологических, соответственно, терминах.
И нет, и не было в России именно такой национальной элиты — элиты в политологическом смысле.
Речь идет, если говорить чуть по-детски, о «главной» элите.
Речь идет о той элите, без которой все прочие элиты, элиты профессиональные (ученые, изобретатели, художники, просто лучшие в своей профессии), либо гибнут от инфаркта или запоя, либо исчезают из профессии (скажем, работают водителями-«бомбилами»), либо уезжают за рубеж на многих и самых разных пароходах — не на одном лишь «философском», но и на «физических», «математических», «биологических», «химических» и т. д.
Речь идет о той элите, без которой эти самые Мастера обращаются в (перефразируем) «пыль рыночную», становясь жертвами «рыночных преобразований». Примеры известны до пошлости и описаны во всех красках и с должным надрывом.
Речь идет о «главной» — о социальной элите народа.
Или элите социально-политической, что одно и то же.
Что это такое?
А это есть то самое «ядро» общества, без которого не бывает ни общества, ни государства (res publica), ни собственно страны как вменяемой, как, соответственно, субъекте мировой политики.
Паскалю принадлежит характерная фраза: «Если из Франции уедут 80 человек, то она превратится в страну идиотов». Конечно, всякая чужая фраза, использованная как некий пример-объяснение в не родном, чужом для неё контексте, «хромает» (подобно всякому сравнению). Конечно, Паскаль, скорее всего, имел в виду что-то своё (возможно, он говорил об ученых, кем он был и сам), но, тем не менее, суть этой самой социальной элиты здесь выражена очень хорошо.
Именно так.
Это есть та самая элита, какая должна быть во всякой стране. Дабы она не стала «страной идиотов» (или, что нам более известно и привычно, «страной дураков»), и это есть та самая элита, какой нет в России. Увы.
Отступ. 4. Скажем, в России сейчас есть хорошие исполнители — скрипачи и пианисты. А школа — это буквально несколько десятков человек, которые учат, которые хранят традицию Знания и Умения. И без школы (этих нескольких десятков) не будет ни науки, ни искусства, ни какой-либо технологичной отрасли. Тут всё, опять же, очевидно. Об этом говорил и Паскаль, и, скажем, Ортега-и-Гассет, ссылаясь на современных ему ученых (прим. 1), и многие другие.
Логика везде одна. А разница тут в том, что элита социальная, конечно, неизмеримо важнее элиты профессиональной. Отступ. 5. «…ЧУЮТ ПРАВДУ». А потому, что слишком уж нелепой, дурно устроенной, словом, объективно глупой оказалась жизнь в их новом «государстве». Конечно, не для всех. Для тех, кто тогда в РФ «хорошо поднялся», всё было очень даже не глупо. Все же прочие (то есть, большинство), были очень раздражены на это «государство», на эту, соответственно, страну. Всё оказалось слишком уж по-дурацки — в смысле «не для людей» (простых людей»).
Отсюда и эта горькая досада — «страна дураков». Это было слитое в два слова раздражение — и от неприятия действительности, и от её непонимания. Ну да. И что тут примечательно? Дело в том, что массовые люди не всё понимают, но многое чувствуют. Как, скажем, животные чувствуют тектонические сдвиги (и в этом «как животные» ничего обидного для массового человека нет). Словом, «чуют правду».
И, опять же, о Паскале. Конечно, «всякое сравнение хромает», но, тем не менее, в этом случае (случае социальной элиты) логика точно такая же, как, скажем, в случае паскалевой элиты или, иначе, элиты профессиональной.
Тут тоже всё известно и понятно, да и говорилось об этом не раз.
Но если они будут до седых волос только исполнителями (будут деньги зарабатывать), а преподаватели консерватории уедут за рубеж (по той же причине), то никаких исполнителей в России больше не будет.
Потому что не будет лучших — у кого обычно люди учатся.
Потому что не будет школы.
Потому что первая первична. Нет её, и тогда все прочие элиты едут за рубеж.
На заработки. Ибо оценить их и элитарность, и значение для страны просто некому.
Происходит, таким образом, то, что в России и происходит. Начиная с 1991 года.
Так поет Иван Сусанин в одноименной опере Глинки.
Люди, действительно, многое чуют. Хотя и не всё верно учуянное могут верно объяснить и выразить.
Так, в 90-е годы в РФ вместе с ростом популярности телепередачи «Поле чудес» стало популярным другая часть этой фразы из толстовской книжки про Буратино — «страна дураков». Так многие русские люди стали называть свою же страну. И они стали делать это вовсе не потому, что они оказались оголтелыми русофобами-смердяковцами.
А почему?
Но так было только для них — опять же, не для всех и, тем более, не для страны вообще. (Как тут не вспомнить фразу Ходорковского «Будь у нас государство, я давно бы уж в тюрьме сидел»?).
Ибо было непонятно, почему всё так, а не иначе.
Непонятно, как сделать так, чтобы всё было «правильно» — «как у людей», «по-человечески», «как в цивилизованных странах».
Непонятно, почему рулевые, вызвавшиеся было вести страну к «цивилизации», уводят Россию строго в противоположном направлении.
Все эти «непонятки» стали еще одними поводом, чтобы раздраженно плюнуть — «страна дураков».
Казалось, люди просто выражают своё настроение. Так оно и было.
Но эти люди тем самым говорили куда боьше, чем хотели или думали. Они таким образом выражали русскую объективную реальность — отсутствие элиты в стране. А тогда, в 90-х, оно особенно остро дало себя почувствовать. И, чем бесхознее становилось страна, тем больше давала себя чувствовать пустота святого (казалось бы, всё-таки — элита) места.
И эта «правда жизни» нашла в нашем случае такое выражение — «страна дураков».
Что есть русская народная версия собственно политологического тезиса — народ без элиты.
5.
Именно в социальности — они социально лучше.
И есть тут свои и «во-первых» и «во-вторых».
Во-первых, эти лучше тем, что смогли создать своё общество и установить в нем свои — социальные — правила. И эти правила не могут не носить безусловно морального характера: нарушивший их член «общества лучших» не может не быть исключенным из него.
Отступ. 6. Или как, скажем, офицер, побитый кем-то на улице (за просроченный карточный долг, например) не мог быть более офицером и увольнялся своим начальством из армии вообще.
Ну, например (обратимся к историческим параллелям), как дворянин пушкинского времени, сбежавший с дуэли, не мог быть более членом своего дворянского общества (хотя бы в пределах города, где его знали).
Потому что это явный нонсенс и поношение звание офицера — «побитый офицер».
Он есть цвет нации, надежда и опора страны, сын Отечества и его первейший защитник. Быть побитым для него — никак не возможно. Раненным в бою — да, убитым в бою — да, а побитым на улице — никак нет. Никак это для него невозможно.
Потому если это избиение становилось каким-то образом возможным, то тогда «невозможным» становился сам офицер — просто переставал им быть. Ибо — невозможно.
Во-вторых, эти лучшие суть лучшие не потому, что они самые умные, самые образованные, самые (тем более) богатые или «успешные» в современном русском смысле.
Они лучшие потому, что они — сами, добровольно — взяли на себя всю полноту ответственности за страну. «Не по должности, а по душе», как сказал поэт.
И не потому, что они работают чиновниками (ответственность последних ограничена и условна — это «ответственность» временщика, то есть, временного наемного работника). А по самой что ни есть естественной и бесспорной причине — просто потому, что они сознают себя хозяевами и своей страны, и (тем более) её чиновников тоже.
Потому что они просто реализуют своё бесспорное право на неё. Это ведь их страна, их родина.
Потому они за неё и отвечают.
Что может быть моральнее, бесспорнее и естественнее этого?
Словом, элита — это не те, кто просто «думает о судьбах России» или «о русском народе». Каждый у себя на кухне или в кабинете.
Элита — это не те, кого назначают по итогам выборов, и не те, кого "отменяют" по той же причине.
Словом, это вовсе не чиновники-временщики. А чиновники — всегда временщики. Работа уж у них такая. Поработал до известного года — и на пенсию, поработал до известного часа — и на дачу к семье.
Элита — это те, кого ни отменить, ни назначить нельзя.
Элита — это те, кто принял на себя ответственность ею стать. И кто просто не может ею не быть. "Натура такая".
Элита — это те, кто эти судьбы определяет, кто защищает и реализует интересы своего народа и своей страны. Это, фигурально, «старшие по стране», которые никак не зависят от всевозможных выборов, никак этими выборами не назначаются и не отменяются.
Что понятно, ибо тут всё само собою разумеется: хозяев ведь никто не «выбирает», не «назначает» и не «отменяет». Хозяин есть хозяин. Этим всё сказано.
Итак.
Национальная «элита» — это общество людей, ответственных за свой народ и свою страну.
Отступ. 7. ВАЖНО ОГОВОРИТЬСЯ.
Это слово — «общество» звучит привычно, этаким обмылком смысла, потому надо и повторить, и еще раз подчеркнуть: элита — это не сумма не знающих друг о друге одиночек (профессионалов, мыслителей, радетелей о России и прочих людей, пусть и распрекрасных по своим личным качествам), но именно общество.
То есть, это есть люди, находящиеся между собою в общении, это люди, готовые к действию на основе общих ценностей.
То есть, это люди, составляющие такими образом социальную Силу, неформальный, но очень реальный «Корпус хранителей» своей страны (если позволить себе пафосный парафраз из глобальной детской литературы — «хранители кольца» и пр.).
И общество, и Силы тут непреложны.
Только так. Тут всё понятно, очевидно и непреложно.
И еще важная оговорка: элита — это вовсе не есть некое тайное общество, подобное пресловутым «масонам». Ибо это уж явный нонсенс — хозяину страны незачем таиться и не от кого прятаться.
Смысл национальной элиты как раз в том, чтобы действовать открыто, ибо только так она может подавать пример всем остальным своим согражданам — и пример социального поведения (по правилам общества), и пример ответственности за свою страну. Последнее особенно важно: лучшим важно не только самим быть ответственным за свою страну, но и «заражать» (чтоб не сказать скучное «учить») этим благородным чувством и всех своих соотечественников. (Понятно, по возможности последних).
В этом случае путь только один — пример. А он тайным быть, понятно, не может.
6.
Таким образом, возможно и такое, совсем уж простое (но от того, пожалуй, еще более очевидное), определение элиты — люди, показывающие примеры лучшего поведеня.
Потому, собственно, эти люди и лучшие.
А лучших — всегда мало.
Лучшие — всегда в меньшинстве, это логично, понятно, известно и привычно. Примеров тому можно найти много, они известны — вплоть до расхожих речений, образов и шуток (прим. 2).
Потому тут можно вспомнить и использовать известное определение элиты, которое ей дал испанский культуролог Хосе Ортега-и-Гассет, а именно — «примерное меньшинство».
Вполне точная дефиниция собственно элиты. В её именно политологическом или политическом (здесь это одно и то же) смысле.
Вот именно этой-то национальной элиты — «примерного меньшинства» — в России никогда не было прежде, как нет её и сейчас, в Смутное время конца XX — начала XXI веков.
Отступ. 8. Но были силы, отчасти занимающие её место. Именно: не «играющие роль», но просто «занимающие место» этой элиты. А когда на месте старых заменителей элиты появлялись новые её заменители, то тогда Смутные времена, естественно, прекращались. А что сейчас? Поэтому сейчас на месте всякого заменителя русской элиты — дырка. Опять же, еще раз заметим, еще раз подчеркнем: во всех названных случаях речь идет не о русской элите — её не было и нет.
Именно. И историческая логика очевидна.
Конечно, собственно русской элиты в России никогда не было. Но.
Так, когда эти силы раскалывались или каким-то образом исчезали, то на Руси наступали Смутные времена. Так было в начале XVII века (эпоха самозванцев), так было в начале ХХ века (крах николаевского царизма), так было в конце ХХ века (крах коммунистической партии).
Так было в начале же XVII века, в 1613 году, когда старую царскую династию сменила новая — династия Романовых.
Так было в начале же XX века, в 1917 году, когда изживший себя тип власти (самодержавие) был заменен новым, современным типом власти (партийное правление).
Один «элитозаменитель» ушел, а другой — не пришел.
Изжившая себя партия в 1991 году ушла от власти, а новая — не пришла. Никакая новая, адекватная новым условиям, партия её у власти не сменила.
Случилось это по многим причинам. И потому, в частности, что сменять — некому, ибо никаких собственно политических партий в наличной России нет вообще — ни «парламентского типа», ни, тем более, партий «нового типа». Нет и иных социальных сил, которые бы могли это «партийное «нет» заменить. Пусто.
Поэтому новейшее Смутное время, начавшееся в России в 1991 году, продолжает длиться. Несмотря на все слова про стабильность, несмотря на всю видимость этой самой стабильности.
Потому что один человек — «президент» (пусть и с царско-государсткими полномочиями, пусть и равный наличному «государству») ни правящую партию, ни, тем более, собственно элиту заменить не может. Что и понятно, и очевидно.
Речь идет о её объективном заменителе, и очень слабом — эрзаце эрзаца.
Но и это, понятно, лучше, чем просто ничего. На безрыбье и рак — «царь-рыба».
Это самое «элиты нет и не было» был замечено давно и многими. В том числе и названным прежде Ортегой-и-Гассетом, недаром он считается одним из, как пишут словари, «гл. предст.» теории элиты.
Так, в своей книге «Бесхребетная Испания» (часть 2, глава 6 «Отсутствие лучших») он отмечает, что есть периоды в жизни народов, когда они рождают необыкновенно много ярких личностей, которые оказывают на свою страну огромное влияние, которые де-факто делают и её судьбу, и её историю. Так было, отмечает испанец, с Древней Грецией.
С другой стороны, отмечает он же, есть народы, у которых эти самых личностей не видно. И в этом, отмечает Ортега-и-Гассет, и Испания, и Россия очень похожи между собою. И тем самым они, соответственно, отличаются, например, от той же Древней Греции.
Так, автор «Бесхребетной Испании» пишет: «Обратный пример дают Испания и Россия — два полюса великой европейской оси. При всех различиях их сближает то, что обе страны оказались населены расой-народом, иначе говоря, они всегда испытывали недостаток в выдающихся личностях. Славяне — это могучее народное тело, над которым едва подрагивает крошечная детская головка. Разумеется, некоторое избранное меньшинство имело положительное влияние на жизнь русских, но по малочисленности ему так и не удалось справиться с необъятной народной плазмой. Вот оттуда аморфность, расплывчатость, закоренелый примитивизм русских людей».
Звучит это, понятно, обидно, но не ради обиды, да и не о «русских вообще» пишет этот испанец. Он пишет именно о русском меньшинстве (элите) и русском большинстве — массовом русском человеке.
А в последнем случае тут ему обижаться не на что, ибо массовый человек везде равен самому себе, везде одинаков — что американец («ну, тупые»), что русский («примитивизм» или, как говорят сами русские о себе, «страна дураков»).
Впрочем, всё это книги — теория.
А сама практика и простые доводы здравого смысла — куда убедительнее.
7.
В самом деле, что такое национальная элита — в нашем случае, русская элита?
Это, говоря чуть по-детски, люди, которые думают, как русскому народу сделать лучше. И это люди, которые так своему народу и делают — как русским лучше.
Вопрос: а когда такое было? Было ли такое до 1917 года — в царское время?
Нет, тогда такого не было. Если не считать робкую и крайне неудачную попытку декабристов сыграть роль таковой элиты или, хотя бы её эрзаца-субститута (прим. 3).
И не было потому, что быть просто не могло. Так «исторически сложилось». Именно. Тогда было принято служить царю, а не народу. Такого языка просто не было. (В самом деле, о каком народе, тем более, нации, применительно к русским можно было говорить, когда одна его часть была рабовладельцами, другая — их рабами?).
И совсем уж пошлый пример из военной истории России. Многие только сейчас обнаружили эту её особенность и много чего на сей счет уже написали, но можно указать на неё еще раз. А именно: русские войска воевали в Европе вовсе не за интересы русского народа (никто о них и не думал, и, тем более, не формулировал), а за «интересы России», то есть, русского престола. С его недругами воевали, его союзников поддерживали, чаще всего взамен за это вовсе ничего не получая.
Та же история с русскими «территориальными приобретениями».
Например, почти полвека русские войска вели войну на Кавказе. Вопрос: она велась потому, что это было нужно именно русским (русскому народу в целом)? Скажем, орловские, тульские, тверские мужики ни спать, ни есть не могли — всё мечтали, скажем, «завоевать чеченцев», дабы жить с ними вместе, в одном государстве?
Нет, конечно.
В данном случае интересы «России» (престола) и интересы собственно русских — разные вещи, и причина этой войны сугубо «государственная» (прим. 4), и вовсе не «русская народная». Никто о собственно русских интересах (собственно русского народа) тогда не думал и их, тем более, не реализовывал. И быть такого просто не могло — по тем же самым объективным историческим причинам.
Потому что царский престол интересовали не конкретные народы или этносы, но, как и положено в Империи, только подданные. Тут довольно вспомнить хотя бы того же Николая I, сказавшего однажды, что он в своей империи хочет различать не «хороших великороссов и плохих немцев, а хороших и плохих подданных».
Лучше самого императора не скажешь.
Так что такое была «Российская империя»? Это была «русская империя», «империя русского народа» как народа главного, народа имперского, народа-эксплуатанта всех прочих народов и всяких «инородцев» вообще?
Нет, конечно.
И потому, что Россия собственно национальным государством никогда не была.
И потому что она была монархией.
И потому, что она была империей, но очень своеобразной империей — без имперского народа, пользователя «своего» имперского статуса. Известно (говорено об этом-переговорено), что этот «имперский народ», если понимать под ним русских, порой и жил куда хуже, нежели народы, им покоренные, да тратился он Империей куда больше во имя все тех же имперских целей.
И т. д. и т. п.
Отступ. 9. Но то были одиночки-публицисты с очень своеобразной — весьма авторской и идеалистичной — публицистикой. И этот кружок из считанных человек никакой социально-политической силой не являлся. А все их попытки реализовать свои разговоры на деле порой оборачивались просто фарсом и поводом для насмешек.
Возможно, кто-то вспомнит славянофилов. Вот они, мол, много думали о русских, о русском народе в целом, о «русскости» вообще.
Верно. Много думали, много говорили, много писали (хотя и под строгим присмотром двора, очень настороженно относившегося к этим «патриотам», как раз потому, что слишком уж много они об этом самом «русском» говорили).
Тут сам собою вспоминается известный исторический анекдот ("анекдот" в пушкинском смысле — некая забавная быль, которую люди пересказывают друг другу): страстный «русак» Константин Сергеевич Аксаков не пожелал более носить введенного еще Петром Первым немецкого платья и решил одеться в «русское» — «народное» платье. Он пошил себе костюм XVII века и в таком виде пошел в народ — стал прогуливаться по улицам Москвы 1840-х годов.
Но, как вспоминали современники и, в частности, Чаадаев, люди простого звания (тот самый «народ») принимали Аксакова в таком виде за чужеземца, а если точнее, то за перса. И немало над ним смеялись.
Была ли русская элита в России после 1917 года?
Вопрос риторический. Об этом тоже и сказано немало, и писано-переписано.
К власти пришла идеологическая и буквально интернациональная сила, и все эти разговоры «о русском» были ей и неинтересны, и подозрительны.
Отступ. 10.
И это, опять же, многое объясняет, в том числе и то, что многие называют «русско-еврейскими отношениями» (прим. 5).
Парадокс истории, но так бывает: эрзац-заменитель русской элиты в послереволюционные годы носил объективно вненациональный, а если говорить о риторике, часто и прямо антирусский характер. Что известно в разных вариациях, и даже хрестоматийных — довольно вспомнить «Двенадцать» Блока.
Конечно, позже Сталин заговорит и о «русской культуре», и с «космополитизмом» будет бороться, и иные знаковые вещи совершит, иные значащие слова скажет («я — чэлавек русской культуры», и пр.). Но на всё это у него будут свои причины. И это никак не отменяет того факта, что русской элиты тогда не было и быть не могло.
Поэтому и тогда тоже главным действующим лицом партийные идеологи, которые если и будут говорить о «национальном», то преимущественно о «национальных окраинах» — в видах сохранениях нового геополитического образования под именем СССР.
Отсюда и многочисленные «подарки» этим «окраинам» и многие иные особенности «советской национальной политики».
8.
Есть ли в России русская элита сейчас?
Вопрос и вовсе риторический. Если бы она была, то многого из того, что сейчас есть, не было бы точно. И уж точно не было бы этих извечно надоевших «извечных русских вопросов» — «Что делать?», «Кто виноват?» и прочих, включая их подвопросы. Вот в этом точно можно н сомневаться.
А то, что такие вопросы есть — «вечно» есть, то что они возникают при каждлом «затыке» в русской жизни их, это есть один из нагляднейших признаков того, что элиты в России именно нет. И «крепко нет», если вспомнить известный исторический анекдот.
Отступ. 11. СТРАНА БЕЗ ЭЛИТЫ — СТРАНА ВЕЧНО НЕОТВЕЧЕННЫХ ВОПРОСОВ А много ли «думато» в России, и о многом ли? 1. Потому по сию пору, в этой безответности, люди рассуждают о недавнем прошлом сугубо «по-бабьи» — так, как иная женщин говорит о своем недолгом опыте супружеской жизни. Этот формат рассуждений известен: «Было и хорошее, было и плохое». Кто-то из этих бывших жен говорит, что «хорошего было лучше», кто-то говорит, что «плохого было больше». Не осмыслены и внятно не изложены другие важные вещи. «Не думато» и о более простых, казалось, вещах. Это тут — самое интересное и показательное. Так, пойдет ли речь сейчас «о русских», так и тут немедленно следует просто обвал вопросов. А кто это — русские? Кого можно считать русским, а кого — нет? И как считать — что измерять, что вычислять? И, вообще, есть ли такой народ или нет? Русские — это нация или нет? И что такое нация вообще? 2. Современного русского социально-политического языка — нет. Но и это даже не язык, а некая смесь из советских учебников, казенных инструкций того же времени, западного научного разговора и языка современной русской улицы. Корявыми, немытыми речами Или, по методу контраста, можно вспомнить тонкого эстета Ортегу-и-Гассета с его «Восстанием масс», где об этой же проблеме сказано очень выразительно: «Оторопь берет, когда люди вполне культурные — и даже весьма — трактуют злободневную тему. Словно заскорузлые крестьянские пальцы вылавливают со стола иголку. К политическим и социальным вопросам они приступают с таким набором допотопных понятий, какой годился в дело двести лет назад для смягчения трудностей в двести раз легче».
3.
В самом деле, ведь что такое элита?
Это голова или «мозг нации» (если вспомнить Ленина). Так выходит и «по жизни», и по здравому смыслу, и по науке, да и по тому же Ортеге-и-Гассету («народное тело» и «головка»). И главное дело этой головы — думать. Думать и давать ответы на вопросы — до того, как они возникнут, до того, тем более, как они превратятся в «вечные вопросы».
Думать.
Не говоря уж о пресловутых «Кто виноват?» и «Что делать?» не осмысленны важнейшие явления русской жизни, и на важнейшие вопросы не даны важнейшие — жизненно насущные — ответы.
Нужны ли примеры?
Ну, вот самый очевидный из них.
Ясно, что советский период русской истории — её важнейший период, апогей своего рода. Как никак, а именно тогда Россия (СССР) и определяла судьбу мира (да и быть ли ему вообще), и являлась глобальной сверхдержавой. Такого прежде не было точно. Всё это уже повод для того, чтобы подумать, «а что это было-то» и куда это нечто пропало, и почему.
Но — "не думато".
Советский период и не осмыслен, не усвоен и не освоен — выводы не сделаны.
Примерно в таком же — женском — ключе люди говорят и о своей недавней истории — истории советского периода. Иные поступают ее проще. Одни произносят одно иностранное слово «тоталитаризм», друкие — другое, «сталинизм» (тоже заемное) и тем закрывают тему. И этим-де всё сказано.
Хотя и не понято.
Потому как тут же всплывает известное: «Было и хорошее». И как это «хорошее» понять?
Бог весть.
Словом, история неосмысленна. «Не думато».
Скажем, феномен того же Сталина — почему о нем многие так тоскуют? Или распад СССР — почему он так легко распался? Или феномен так называемой «новой России» (та, что образовалась в 1991 году на месте РСФСР) — что это такое?
И т. д. и т. п.
Так, есть сейчас некие люди, которые сейчас пытаются говорить о России и русских. Это опять же одиночки разного рода — журналисты, «аналитики», «политологи», всякого рода вольные мыслители и пр., и пр. Но как и о чем они говорят?
Они пока даже не могут определить сам предмет своего разговора.
Так, пойдет ли речь о России, так тут же эти люди задаются вопросом: а что такое собственно Россия? Это кто сейчас? Или что это?
Бог весть. И разгораются по этому поводу бурные и нескончаемые споры.
И т. д. и т. п.
И не только всё это только «не думато», но даже нет языка, на котором можно было бы об этом думать. И это само по себе есть отдельная важная проблема.
На его месте — та же «дырка», что и на месте элиты. Люди пользуются языком примитивного марксизма (или поп-марксизма), который до того органично вошло в плоть и кровь говорящих, что собственно марксистским словарем ими он и не осознается. Он считается просто «языком науки».
А при звуках такой речи трудно не вспомнить вирши известного крестьянского поэта, который в своей «Руси советской» так описывает «политический дискурс» крестьян, собравшихся у волостного правления пообщаться:
Они свою обсуживают "жись".
Словом, и «не думато», и языка нет для думания.
Почему?
Потому что и думать некому, и язык разрабатывать некому. Ибо «головы» (элиты) нет.
О чем и речь.
9.
Одно из главных проявлений «элитарного» отсутствия в России состоит в том, что это отсутствие собственно мало кем замечается.
Вроде бы, очевидное-невероятное. Но, в то же время, это есть вещь совершенно логичная.
Потому что отсутствующая сущность не может заметить своего же отсутствия.
Замечать это отсутствие — некому.
Потому никто особенно по поводу отсутствия русской элиты и не скорбит.
Прямая логика.
В чем проявляется это не-видение «отсутствия наличия» — того, что русской элиты нет?
А вот самый простой пример.
В том, как именно толкуется сейчас «русский вопрос», о котором сейчас говорят многие.
Что именно имеется в виду, когда говорят о таком вопросе?
В основном о «вымирании», о том, что «русских обижают», да плюс всевозможные вариации на эту тему.
Но разве «русский вопрос» в этом?
Вовсе не в этом.
Все эти проблемы вовсе не выражают существа этого вопроса. Они — лишь следствия нерешенности этого вопроса. И, тем более, не само существо этого вопроса.
Следствия чего?
А вот именно того, что этот самый вопрос и составляет.
Они суть следствия отсутствия в России русской элиты. В этом «русский вопрос» и состоит.
Потому и некому решать разнообразные его подвопросы — следствия его нерешенности.
И всё тут очевидно. И нет, понятно, никакого «научного открытия».
Есть тут лишь констатация-регистрация очевидного, того, о чем, кстати, говорилось и многими, и много раньше (прим. 6).
Только и всего.
**
ПРИМЕЧАНИЯ Прим. 2. Прим. 3. ЧЕМ НАМ ДОРОГИ ДЕКАБРИСТЫ В советское время им приписывали то, о чем они и не думали (с легкой руки Ленина) — трактовали как предвестников «пролетарской революции». Тут достаточно вспомнить классическую фразу из ленинской статьи «Памяти Герцена»: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию». И т. д. Сейчас, при Олигархии, им ставят в вину, соответственно, обратное — то, что они революционеры», то, что они покусились на царскую власть. Олигархия очень любит наличную «стабильность« (своего статуса и своего пользования) и даже задними числом порицает тех, кто на эту самую стабильность покушается. Хотя бы ради самых что ни есть либеральных или демократических целей — декабристы, как известно, хотели рабство в России отменить. Словом, опять их не поняли. И, тем не менее, что-то в них людей привлекает, даже если они и сами себе не могут толком объяснить, что именно. Хотя те, вроде, и целей своих не добились, и, вроде, «неумехи», и, вроде, без пользы погибли, и т. д. и т. п. А что они, собственно хотели, если смотреть на вещи объективно? Тут, кстати, и ответ на вопрос, который тогда занимал многих их товарищей по сословию. Чего, мол, добивались-то эти аристократы и баловни судьбы? Каких пирогов и пышек? Ведь у них "всё было"? Чего ж им не хватало-то? В чем-де был смысл этого неудавшегося переворота? В Европе сапожник, чтоб барином стать, бунтует — понятное дело. Конечно, из затеи декабристов ничего не вышло. Прим. 4. При этом многие на Кавказе по сей день твердо уверены, что «русские» вели войну с их предками, что «русские» завоевали их землю. И (мягко говоря) с укором смотрят на нынешних русских — русское «население». А оно к этому завоеванию Кавказа имеет ровно такое же отношение, что и его далекие предки. Прим. 5. И ЭТО МНОГОЕ ОБЪЯСНЯЕТ Потому что эти люди рассуждают просто — прямолинейно-национально и отчасти по-детски. Но это — вполне по Гегелю — логично, а значит, и «действительно». То есть, случилось то, что в тех условиях не случиться просто не могло.
Ведь история, как и природа, пустоты не терпит. Бессилия «вообще» не бывает. Разве не очевидно, что причиной «русских революций» (заметим, именно так и говорится, и говорится не зря — тут причинно-следственна связь указана четко) были именно сам «царский режим»? Поэтому вместо распавшегося государства и, тем более, русской элиты (коей и не было вовсе) стала действовать идеологизированная интеллигенция, в среде которой — по известным естественно-историческим причинам — было много выходцев из еврейских местечек или их потомков. Как сейчас на Дальнем Востоке говорят китайцы местным русским, напуганным тем, что их соседи активно заселяют русские земли? «Мы приходим сюда не потому, что мы сюда приходим, а потому, что вы отсюда уходите». 2. ПОЧЕМУ РОССИЯ — «СТРАНА НЕВЫУЧЕННЫХ УРОКОВ». Но ведь очевидно, почему. Вместо неё — чиновники-временщики, которые сменяют друг друга, и «сменщики» всякий раз начинают с нуля, без опыта и без его уроков. Поэтому каждый раз — всегда всё в первый раз. Прим. 6.
Прим. 1.
Так, в одном из примечаний к своей книге «Восстание масс», Ортега-и-Гассет пишет: «Герман Вейль, один из крупнейших физиков современности, соратник и преемник Эйнштейна, не раз повторял в частной беседе, что, если бы определенные люди, десять или двенадцать человек, внезапно умерли, чудо современной физики оказалось бы навеки утраченным для человечества. Столетиями надо было приспосабливать человеческий мозг к абстрактным головоломкам теоретической физики. И любая случайность может развеять эти чудесные способности, от которых зависит и вся техника будущего».
Один из расхожих английский парадоксов, облеченных форму шутки-диалога:
«- Сэр Джон, как прошло голосование в парламенте?
- Как обычно. Я остался в меньшинстве. Я же джентльмен».
Им, можно сказать, очень не повезло — они так и остались толком не понятыми. А это, воистину. несчастье (если вспомнить фразу из известного фильма).
И эту самую далёкость от народа им в советское время ставили в вину.
Словом, да, они, наверное, «хотели, как лучше», но сделали «не то» и не так».
То есть, теперь им ставится в вину их народолюбие — оказались к народу слишком близки, выходит.
Словом, опять, декабристы сделали «что-то не то» и «не так».
Получается, кругом неправы эти декабристы. И неправы всегда.
И всё-таки что-то нас в них привлекает — чисто по-человечески, сугубо подсознательно.
Что?
Они хотели де-факто сыграть роль национальной элиты — сделать то, что не сделать было нельзя (заметим, в том числе, и по царскому же мнению). Они хотели отменить крепостное право и освободить свой народ от рабства. Они осознали себя его частью и поняли объективный русский интерес как свой личный интерес.
А его есть как раз первейший признак элиты — когда люди объективный общий интерес делают своим личным интересом.
Именно тогда все эти вопросы известный острослов своего времени граф Ростопчин "оформил" в свою известную ироническую фразу, которую кто-то, уважая её популярность, облек в стихотворную форму:
У нас революцию делает знать — в сапожники, что ль захотела?
Наверное, и выйти не могло. Наверное.
Но их намерение самим освободить свой народ от рабства есть факт.
И этот факт не может не вызывать искреннего уважения. Есть в этом что-то безусловно хорошее. И даже более того — буквально «элитарное».
Россия вела так называемую Кавказскую войну почти полвека (1817-1864 годы).
Зачем?
Затем, что в 1810 году, победив Персию, Петербург окончательно присоединил к России всю Грузию, а в 1813 году — Азербайджан. Но между этими новоприобретениями и собственно Россией территория Северного Кавказа, населенная «дикими горскими племенами». И последние очень мешали коммуникациям между «имперским центром» и новыми его владениями (совершали набеги на обозы, на казачьи станицы и т. д.). Петербургу пришлось эти территории умиротворять и подводить под свою имперскую руку. Что и заняло все эти годы.
То есть, никакого.
1. «ПРО ЕВРЕЕВ»
Отсутствие русской элиты в старой России, по сути, объясняет то, что так смущает многих людей, очень огорченных еврейской темой. Они смотрят на историю революции в России, на последующие события, на их главных действующих лиц (людей при власти), и с досадой обнаруживают там массу нерусских, в частности, еврейских фамилий, часто прикрытых псевдонимами. И всё это вместе — и такое качество фамилий, и попытка их прикрыть русскими фамилиями-псевдонимами, многим кажется очень обидным и очень подозрительным.
Почему?
Есть, мол, «евреи» и есть «русские», и вот эти «евреи» захватили власть в России, а значит, и «власть над русскими». И это кажется несправедливым. Это кажется победой одного народа над другим, что совсем уж катастрофично.
Если нет одной Силы, но на её место приходит другая.
И она приходит не потому, что она так захотела, а потому, что первой, той, «одной» нет.
Если нет национальной элиты, то её место — логично и естественно — занимает другая сила, и не обязательно национального характера. На место первой, отсутствующей Силы приходит та, которую это отсутствие и породило. В нашем случае, это сила революционная (идеологическая, идеоло-пассионарная, и пр., и пр.).
Разве не он сам был главным русским революционером?
Сам.
Николай II сделал всё, чтобы оказаться позднее в подвале дома Ипатьева вместе со своей семьей и быть там расстрелянным. Или почти всё. И недаром еще в советское время в советско-партийной среде в канун революционных праздников был популярна тонкая политическая шутка: надо бы Орден Октябрьской революции № 1 вручить Николаю II. Посмертно. Ибо несправедливо. Ведь для торжества революции последний сделал всё, что было в его малых силах.
Отсюда и эти раздражающие глаза многих псевдонимы и зазорные фамилии под ними.
Та же примерно история случилась и в 1917 году. С той лишь разницей, что и уходить особенно было некому. И «дырку» от русской элиты заняла та сила, которая на тот момент могла это сделать.
Всё естественно и закономерно.
Иногда люди удивляются: почему Россия вечно наступает на одни и те же грабли? Почему не делаются выводы из прошлого?
Ну, например. Почему в своё время министр обороны РФ Грачев решил взять Грозный танками, где их все сожгли? Есть ж опыт Великой Отечественной? Ведь уже тогда стало азбукой — с одними танками в города без поддержки не соваться, ибо там они мишень и только.
И этот пример — лишь малое из многого. Есть масса других, и все они известны до пошлости.
Потому что и учитывать опыт, и извлекать уроки из него, и хранить их как важнейшее, «сокровенное знание» — некому. Фигурально, «нет тары». Негде этот опыт хранить.
Обычно он хранится в среде национальной элиты. Она — и сосуд, и огонь, мерцающий в сосуде. Она — и «тара», и хранитель, и аналитик-извлекатель опыта. А её нет.
Отсюда и все известные следствия.
Всё это имея в виду, советский философ Мамардашвили как-то назвал Россию «страной неосвоенного опыта». И был, конечно, прав.
Понятно, что это довольно пошлое занятие — цитировать русского публициста Ивана Ильина, особенно после того, как это у нас полюбили делать генпрокуроры и кинорежиссеры, претендующие на роль идеологов всякой «власти».
И тем не менее.
И тем не менее, заметим, что пресловутый «русский вопрос» Ильин понимал именно так — отсутствие элиты и необходимость её создания. Правда, этого слова он не употреблял, выражался иначе, но суть дела от этого не меняется. Он говорил ровно о том же самом.
А именно: «Когда крушение коммунистического строя станет свершившимся фактом, и новая Россия будет возрождаться, русский народ увидит себя без ведущего слоя. То, что русскому человеку будет нужно прежде всего, и больше всего — это новый ведущий слой».
О чем и речь.