ОТ АВТОРА.
ПРЕДИСЛОВИЕ
1.
Вряд ли я буду оригинальным, если скажу, что современная «общественно-политическая литература», мне не нравится.
И всё-таки — «по мотивам». Почему не нравится?
Потому, что она и бесполезна, и бессмысленна.
Что конкретно имеется в виду?
Имеется в виду следующее.
Всю литературу такого рода можно разделить на два потока.
Первый можно назвать так (условно) — «жалобы турка».
Второй — «предложения по обустройству России».
Первый поток — это книжки-жалобы. Там жалобы на «власть», на то, что она делает, на то, что она не делает, на жизнь, которую она в России «устроила».
Но какая польза от этих жалоб?
Никакой.
Потому ничего, кроме раздражения, эти сочинения не вызывают.
Второй поток — это трактаты, где говорится о том, «как нам обустроить Россию», как сделать, чтобы всё было хорошо. Кто-то рассматривает отдельные вопросы, скажем, экономическую политику (что и как нам делать с рублем), кто-то рассуждает глобально — толкует о «всемирно–исторической миссии России», «о месте России в глобализирующемся мире», и т. д. и т. д.
Но эти книжки столь же бессмысленны, как и первые. И по той же самой причине — дела за ними нет.
Потому что делать то, что там делать предлагается, некому.
Конечно, там есть местоимение «мы» — «мы должны сделать» (то-то и то-то), «нам надо сделать» (так-то и так-то), но никаких «мы» как субъекта действия в России нет.
«Мы» тут — манера речи.
Отступ. 1.
По давней русской традиции «мы» тут означает «государство» — «государство» как «власть».
Когда люди используют в своих книгах это «мы», они просто хотят быть вежливыми с «государством». Они не пишут, что «государство» должно делать то-то и то-то, иначе грош ему цена. Это невежливо — указывать.
Нет, они пишут по-крестьянски «мы» — «мы должны сделать» то-то и то-то.
Так авторы подсознательно демонстрируют «государству» свою лояльность, показывают, что они себя вовсе не отделяют от него, они — с ним, они искренне ему сопереживают, хотят, как лучше. Потому и критику (буде её кто-то тут увидит державным оком) не стоит воспринимать как хулу, крамолу или бунт. То не хула — то боль.
Потому и это «мы».
Словом, люди пишут, как принято писать. Они и себя, и своего читателя ассоциируют с «государством», все молчаливо исходят из того, делать что-то должно оно, «государство». Иного субъекта действия они не видят. Тем более, что его и нет.
То есть, что тут предлагается?
Предлагается «государству» прочесть такого рода книжку и сделать так, как там написано.
То есть, авторы, при всей своей мудрости, багаже цитат, «научном аппарате» и прочем, суть объективно наивные люди. Потому что их предложения основаны на предположении, что кто-то важный книжку прочтет и по этой же книжке Россию и обустроит.
Поэтому этот, второй поток «общественно-политической литературы» бессмыслен вдвойне. Вдвойне нелепы надежды его авторов на то, что кто-то из чиновников их книжки прочтет и сделает всё по писаному.
Не сделает, даже если и прочтет. По причинам самым простым и очевидным.
Во-первых, потому что не хочет. У «власти» свои планы и интересы, и о них она судит куда лучше всякого автора со стороны.
Во-вторых, потому, что не может. Объективно не может, даже если бы и захотела сделать нечто по писаному. Нет у неё для этого адекватного инструмента, делать всё это ей — нечем. Для социально-политического действия нужен такой же, адекватный, социально-политический инструмент.
А его — нет.
Чиновники — не инструмент. Чиновники — это только чиновники. И они такие, какие есть. Их свойства известны, и руганы неоднократно самим главою этой чиновной корпорации в его «президентских посланиях».
Эти чиновники и есть в России «государство».
И никакого иного государства в России нет — сколь бы пафосно ни произносили люди это слово. Это только слово. Его можно скандировать, сколько угодно — сколь угодно долго можно кликать государство. Но оно от этого не появится, как не появляется халва от произнесения самого этого слова. А то «государство», идеальное государство, которое «должно» что-то делать, существует только в мечтах авторов этих книжек.
Его — нет. Нет такой отдельной сущности, как государство. Есть только люди, так называемые, то есть, чиновники.
Так какой смысл говорить о том, чего нет?
Никакого.
Так что, эти книжки бессмысленны вдвойне. И раздражают вдвойне же.
2.
Какую именно хотелось бы прочесть книгу?
Скажем, такую.
Автор, положим, излагает некую цельную систему взглядов в своего книге. А это важно — такой цельности сейчас как раз очень не хватает.
Автор пишет, что, по его мнению, в стране собственно происходит и почему — почему «жизнь такая».
Он же, автор, пишет, что надо делать, чтобы «эта жизнь» была другая — лучше. И он же пишет, как именно это надо делать.
И он не просто пишет, что и как «надо» делать — он сам делает то, что делать предлагает. И приглашает к такому же деланию своих читателей — кто книгу его прочитал и с ним согласился.
В самом деле, зачем что-то писать и предлагать, если ты и сам не делаешь, что предлагаешь, и других к тому же деланию не приглашаешь?
Получается та бессмыслица, о которой сказано выше.
Какую именно хотелось бы прочесть книгу?
Хотелось бы, что идея, изложенная в ней, была не просто разумной, правильной, верной и т. п.
Хотелось бы, чтобы она была полезной. И чтобы была тут не одна, а две пользы. Именно.
О чем речь?
Во-первых, хотелось бы, чтобы реализация этой идея приносила бы пользу и мне лично, как читателю.
Хотелось бы, чтобы после прочтения этой книги моя бы жизнь изменилась — к лучшему, понятно. Хотелось бы, чтобы эта книга была не просто «книжкой» («хорошо написано» и прочее), но пропуском — пропуском в эту самую другую жизнь. Другую, но совершенно реальную, такую, какую можно реально сделать — здесь и сейчас. Сразу после прочтения.
Во-вторых, хотелось бы, чтобы эта книга была полезна стране в целом, её интересу — здесь и сейчас.
И есть тут еще два важных «хотелось бы».
Хотелось бы, чтобы обе «пользы» тут не противоречили бы друг другу, но совпадали бы, были бы буквально одним и тем же, чтобы никакого «конфликта между личным и обществен-ным» не было бы. В самом деле, кто сказал, что интерес моей страны и мой личный интерес должны противоречить друг другу? Разве это не одно и то же?
Хотелось бы, чтобы не было бы и пресловутого «конфликта между целыми и средствами». В самом деле, кто сказал, что он должен быть, если цель верна и безупречна, а средства — тоже?
Вот такую книжку хотелось прочитать.
Хотелось бы прочитать книгу как приглашение — приглашение к общеполезному делу.
3.
Как можно было бы определить «жанр» этой книги?
Я бы назвал её книгой прямого действия.
Я бы назвал её интерактивной книгой. Почему нет?
Этот самый «интерактив» сейчас присутствует везде — будь то радио или телевидение, не говоря уже об интернете. Почему же литературе не быть такой же, интерактивной?
Тем более той, что можно назвать «общественно-политической»?
Уж ей-то сам бог велел.
И такая литература должна быть, конечно. Давно уже должна быть.
Одна беда — нет её пока.
Британский премьер-министр и писатель Бенджамен Дизраэли в своё время сказал: «Когда я хочу прочесть хорошую книгу, я пишу её».
Хорошо, конечно, сказал. Очень по-английски. Хорошо, конечно, было бы так и поступить.
Но, помимо повода и желания сделать так же, нужны еще и материал, и идея, пригод-ные к изложению, где взять всё это?
Помог, как это обычно и бывает, случай.
Случилась встреча, которая и дала искомое.
Так эта книжка и получилась — та, которую мне давно хотелось прочитать.
Что это за встреча?
О ней — далее, во введении «От автора-2» под названием «Встреча».
25 октября 2006 г.
|