ЧАСТЬ 13.
МАЛОЕ ОБЩЕСТВО: ЭТО МНОГОЕ ОБЪЯСНЯЕТ И ИМЕНУЕТ
Глава 7.
Кто истинный герой нашего времени
1.
Люди привычно говорят о том, что нет сейчас в России образа положительного образа героя современности — героя нашего времени, а таким героями (в кавычках) оказались «бандиты» (как тип) и прочие.
Всё так. Именно «нет», именно «оказались».
И люди привычно жалуются друг другу на это на это, недоумевают, как же так — нет? Должен быть, нельзя без героя, а вот — нет. И очень хочется, чтобы такой герой был (прим. 1).
Но его — нет. И это кажется многим обидным. В самом деле, раньше, когда жизнь, вроде бы, была «неправильная», этот герой был. И все его помнят. А вот сейчас, когда жизнь стала, как говорят, «правильная», такого героя нет. И это кажется очень странным — алогичным.
Вот люди и недоумевают.
2.
Но удивляться этому странно — всё как раз в высшей степени логично.
Положительного героя нет потому, что быть его объективно не может — неоткуда ему просто взяться.
Ведь этот герой — явление социальное. И он рождается в социальности. Вот была прежде Партийная социальность — был и герой. Пусть Партийный, но герой.
А сейчас нет никакой социальности — потому и нет героя. Никакого нет героя.
Есть, напротив, ей противоположное — асоциальность. Потому «героями» стали её герои — «бандиты».
Всё логично, всё так, как и должно быть. Пустота рождает пустоту, из ничего и будет ничего.
3.
Положительного героя (героя нашего времени) сейчас нет, но описать его — можно сейчас.
Потому что ясно, кто имен им может стать, кто им должен стать, кто им непременно будет.
Именно: или этот «кто» будет, или ничего путного в Росси не будет. Как и её самой не будет тоже. Потому есть смысл говорить так — будет.
Так кто будет этим героем?
А тут достаточно посмотреть на саму идею такого понятия, как «герой нашего времени».
Кого им обычно называют?
Так называют того, того, кто наилучшим образом выражает само это «наше время» — его идею, его «тайну», его «замысел».
Так называют того, кто реализует этот «замысел» в своих делах.
Так называют того, кто отчасти опережает своё время, кто предвосхищает будущее, когда то, что сегодня есть его «героизм», завтра будет общей Нормой и Правилом.
Такого человека называют героем нашего времени.
Но его описание можно и продолжить.
Можно сказать, кто должен быть героем нашего времени, кто просто не может не быть им.
Это, безусловно, тот, кто реализуют в своих делах всё то лучшее, о чем мечтали прежде «лучшие люди страны», те, кем русские люди привычно гордятся. Это тот, кто указывает путь к реализации их идеё и мечтаний. Именно: идеи и мечтания у них есть, а вот пути к их реализации — они не нашли. Вот этот герой это путь и открывает.
Это, безусловно, тот, чьи дела никак не противоречат и лучшей зарубежной мысли, тот, кто на деле и на русской почве, по-русски, воплощает её идеи, состоятельность и актуальность которых ни у кого не вызывает сомнения (прим. 2).
Это, безусловно, тот, кто решает главную проблему страны. Странно, если бы было бы иначе.
Это, безусловно, тот, кто восстанавливает связь времен, дает смысл прошлому и настоящему, кто преодолевает нынешнюю Смуту (кто реализует Партийный принципе на новой основе).
Такой человек должен быть таким героем. Это очевидно.
Так кто же он?
Очевидно же: это социальный человек, делающий Малое общество России.
Он и есть истинный герой нашего времени.
Отступ. 1. КТО ЕСТЬ НАСТОЯЩАЯ ЭЛИТА.
Тут же и ответ на этот вопрос. Есть элита и «элита», где последнее есть цитата — так в России местные политологи называют местные олигархии разного уровня.
А кто есть настоящая элита?
Элита — это «лучшие». То есть, лучшие — это кто?
Очевиден этот ответ: это патриоты, это герои настоящего времени, это социальные люди, строящие Малое общество. Это те, кто решает главную проблему России.
То есть, элита — это не самые богатые, не самые чиновные, и т. д.
Элита — это те, кто делает сейчас самое лучшее, что только можно и нужно делать — делает Малое общество.
Это истинная элита страны.
Безусловно.
*
ПРИМЕЧАНИЯ.
Прим. 1.
Известно, что фильм «Белое солнце пустыни», снятый в далеком 1970 году, сейчас очень популярен.
Но кто из его героев популярнее?
Это главный герой, красноармеец Сухов?
Нет, как ни странно. Это — таможенник Верещагин. И есть этому даже чисто статистическое свидетельство.
Так, в июне 2005 года информационное агентство АНН сообщило об успехах ткацкой фабрики «Узор», что находится в поселке Вырица под Питером. Она делает гобеленовые портреты, которые пользуются большим спросом.
Кого там чаще всего изображают?
Конечно, на первом месте Путин. Его массово заказывают чиновники и бизнесмены — для подарков, для кабинетов и т. д. И на тот момент было продано уже 10 000 гобеленовых «Владимиров Владимировичей». С этим всё ясно — это нужно «для дела».
А вот далее идут портреты уже «для души». И лидер среди них он — таможенник Верещагин в исполнении актера Луспекаева. Не Сухов, а именно Верещагин. Он популярнее всех прочих героев, как киношных, так и реальных.
Почему?
Хотя бы потом что Сухов — это «человек войны», а Верещагин — это «человек мира», и он ближе зрителю хотя бы поэтому. Но главное тут другое.
Верещагин — это правильный таможенник («Ты ведь меня знаешь, Абдулла, — я мзду не беру. Мне за державу обидно»).
Верещагин — это просто «правильный человек». Это тот, кто живет по своим правилам — и по «правильным» правилам, по правилам социальности («я мзду не беру»). То есть?
Верещагин — социальный человек. Образец такого человека.
Прочему людям нравится Верещагин?
Потому что люди видят в нем своего — того, кто чувствует так же, как и они, того, кто переживает то же, что и они. Люди видят в нем самих себя.
Так, Верещагин трагичен не только потому, что он погибает в фильме, а потому, что он одинок — социальный человек есть, а его среды, социальности — нет, и он один в чужом для него мире.
А разве многие русские люди, хотящие социальности, но живущие в асоциальности, не итак же одиноки?
Так, Верещагину «за державу обидно» (должен быть «порядок», а вот — нет его).
А разве многим русским людям сегодня не так же обидно (должен быть «порядок», а вот — нет его)?
Почему еще людям нравится Верещагин?
Люди видят в нем не только самих себя, но и мечту о самих себе — других, лучших.
Потому что они видят в нем такого человека, которого сейчас нет, но который должен быть непременно — который нужен России.
Потому что современный русский человек смотрят на Верещагина с надеждой. В самом деле, раз были такие люди прежде, значит, могут они быть и сейчас. Раз Верещагин нравится не только мне, но и многим другим людям (вон, почти все повторяют это «за державу обидно» — это почти национальным слоганом стало), значит, такие люди могут быть и сейчас. И, может быть, такие люди будут они и завтра.
Верещагин тут и надежда русского человека на «правильную» жизнь, и его мечта о ней.
И Верещагин, и зритель в зале хотят одного и того же, но говорят об этом теми словами, которые знают, — «держава».
А что тут такое эта «держава»?
Ничего конкретного — это ни царская Россия, ни советская.
Это, в сущности, есть способ назвать то, чему русский массовый человек не знает названия.
А речь идет о «правильной» жизни, о «порядке», о «государстве», которого нет, но которое должно быть. Речь идет о невыразимом известными словами — о социальности.
Прим. 2.
Тут достаточно того же Ортегу-и-Гассета вспомнить. В актуальности его суждений никто не сомневается — что для создателя «теории элит», «теории массового общества» и «теории массовой культуры» вполне логично и естественно.
Так вот, разве он, когда писал о «массах» и «примерном меньшинстве», без которого не бывает ни общества, ни государства, писал не о том же самом?
И разве, наконец, само название его книги «Бесхребетная Испания» ничего не напоминает?
|