Вадим
Васильевич
ОГЛАВЛЕНИЕ
От автора. ЧАСТЬ 2. ЧАСТЬ 3. Приложение 1. Приложение 2. Приложение 3. Приложение 4. ЧАСТЬ 6. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12. Глава 13. Глава 14. Глава 15. Глава 16. Глава 17. ЧАСТЬ 7. ЧАСТЬ 8. ЧАСТЬ 10. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12. Глава 13. Глава 14. Глава 15. Глава 16. Глава 17. ЧАСТЬ 11. Глава 3. ЧАСТЬ 12. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 7. Глава 9. Глава 10. От автора-3. ПРИЛОЖЕНИЯ
Часть-приложение 1. Часть-приложение 2. Часть-приложение 3. Часть-приложение 4. Часть-приложение 5. Глава-приложение 2. Глава-приложение 3. Глава-приложение 4. Глава-приложение 5. Глава-приложение 6. Глава-приложение 7. Глава-приложение 8. Глава-приложение 9.
Предисловие
Россия: территория без общества
или ложь "общественная"
Россия: территория без государства
или ложь "государственная"
"Олигархический лифт"
Региональная Олигархия
(на примере
банка "Россия")
Центральная Олигархия
(на примере Газпрома)
"Олигархический синтез":
на кого работает Газпром
Русская Олигархия:
и это многое объясняет
Глава 1.
Почему "государство
бездействует"
Почему
"государственным" людям
в "государстве
российском" плохо.
Почему в России
такая коррупция.
Почему "безвластие"
при "беспределе власти".
Почему в России
беззаконие.
Почему Россия
похожа на Африку.
Почему Запад
смотрит на Россию
свысока.
Почему у России
нет союзников.
Почему "государство врет"
и "умалчивает"
Почему "либерализм"
стал идеологией
российских "реформ"
Почему "власть"
безответственна
Почему "приоритетные
национальные проекты"
такие
Почему такие реформы
За что наказали
Ходорковского
Почему "власть"
провинциальна
Почему
"национальную идею"
так и не нашли
Почему "власть"
боится "оранжевых
революций"
Россия: страна,
которой нет
Россия: Родина,
которой нет
Русская асоциальность:
и это многое объясняет
Глава 1.
Кто главный русский враг
Как разгадать
"загадку Путина"
Почему хорошему
человеку в России плохо.
Или "почему,
если ты такой умный,
ты такой бедный"
Почему антигерои -
"герои нашего времени".
Почему Россия -
нецивилизованная страна.
Почему русские
терпят олигархию.
Почему русские "болтают"
Почему русские
проигрывают
Почему Россия -
такая богатая,
а русские — такие бедные.
Чем русские отличаются
от других европейцев
Почему победители
живут хуже
побежденных
Почему хочется
Сталина.
Почему "бытовая
коррупция"
Почему в России такая
армия.
Почему Россия
в моральном обмороке
Почему в России
нет идеологии
Что делать
Глава 1.
Очевидность ответа
Что и как делать. Российское общество как Партия или Параллельная Россия
Исправление имен
(уточнение
и продолжение)
Кто сейчас
самый актуальный
политик России
Почему
в наличной России
всякая оппозиция
бессмысленна
Как остановить
развал России
В чем состоит
"особый путь России"
Кто истинный
герой нашего времени
Как добиться
правды и справедливости
Как добиться
перемен к лучшему.
Или ложь
"демократическая".
Приглашение
Русский массовый
человек
или ложь
"национальная"
"Великая
русская культура"
или ложь
"культурная"
«Русская
политическая
культура»
или ложь
«политическая» № 2
"Тайна"
русской "власти"
или ложь
"византийская"
ИИсправление имен
(дополнение)
Почему чиновники
не уходят в отставку
Почему чиновники
берут взятки
Почему "власть"?
Почему никто России
не хозяин
Почему немцы "стучат"
Почему русские не улыбаются
Почему Москва такая
Почему
в наличной России
честные выборы
бессмысленны
ЧАСТЬ 3.
РОССИЯ: ТЕРРИТОРИЯ БЕЗ ГОСУДАРСТВА ИЛИ ЛОЖЬ «ГОСУДАРСТВЕННАЯ»
1.
Русского массового человека все эти рассуждения «про общество» трогают мало.
Сама эта «тема» ему кажется пресной, скучной (как это скуловоротное словосочетание «общественная организация») и совершенно неактуальной — «не по делу». Подумаешь, «нет общества». Так и бог с ним. Шуму меньше, порядку больше.
Другое дело — «государство». Вот это — важно.
Важно чтобы «государство» было, чтобы оно было сильным.
Вот что важно. «Держава», как с придыханием любят произносить многие.
Но в том-то и дело, что важно не это «нет общества», а то, что отсюда следует.
А следует отсюда именно следующее — то, что касается как раз «государства».
Одни его привычно ругают (оно для них «криминальное», «воровское», «это антигосударство какое-то» и т. д.). Другие — на него надеются («государство» должно сделать то, должно сделать сё).
Но при этом и ругатели, и «упователи» едины в одном — в том, что оно, «государство», есть. Из этого они и исходят. Иначе бы они его не ругали, иначе бы они на него не наделялись. Вот такое вот, но — есть. Конечно.
А его — нет.
Его нет буквально и объективно — без каких-либо публицистических преувеличений.
Его нет как института, как политологической реальности.
Его нет не потому, что оно «плохое», «неправильное» или «слабое» (в чем его обычно и обвиняют).
Его нет потому, что нет никаких логических и объективных оснований, чтобы оно было.
Его нет, потому что быть оно — объективно не может. В этом дело.
И потому все эти разговоры про «государство» суть ложь — ложь «государственная».
Краткое имя этой лжи — «государство». Оно тут ложь.
Всё логично — «великая ложь» одна не ходит. У неё всегда есть «дети». И это вот «государство» есть порождение первой «великой лжи» — лжи «общественной».
Наличное российское «государство» — вторая «великая ложь нашего времени».
Отступ. 1. Массовые люди привычно говорят «нет у нас государства» для того, чтобы сказать, что чиновники плохие, делают не то. Вот кабы они были хорошими, они бы сказали иное. Они сказали бы, что «государство» есть, что оно «появилось». Да так обычно и происходит — примеры известны (прим. 1).
Но дело вовсе не в чиновниках — они могут быть все просто золотыми, самыми лучшими из всех возможных. Потому что «государство» — это не чиновники. Их дело тут 16-е. «Правильное государство» — это всегда общество. «Правильное государство» — это всегда «команда». А чиновник — это кто? А «настоящее государство» — это кто? «Настоящее государство» — это всегда Малое общество. И понятно, почему оно Малое. А такого Малого общества в России нет. Говоря по-розановски — «нет команды», как не было её в России прежде, в дореволюционное время, о чем тот же Розанов и писал (прим. 3).
Тут, возможно, повторится та же история, что и с обществом.
Тут, возможно, кто-то скажет: подумаешь, великое открытие — «нет». Да я давно это говорю — разве это собственно государство? Смех, а не государство. Ясное дело — нет у нас настоящего, правильного государства. И т. д. и т. п.
Но те, кто говорит так, говорят гиперболами, говорят о другом.
Это — именно гипербола.
Это их манера речи, но не собственно рациональное суждение и констатация факта.
Это — тоже о другом.
Люди, говоря «нет у нас государства», говорят не о том, что его буквально нет (нет у них и мысли об этом), а о том, что оно, государство — «плохое». Об этом они говорят.
А это «нет государства» лишь способ сказать об этом.
Но это ровным счетом ничего не изменит. «Собственно государство» от этого — не появится.
«Государство» — это другое.
«Государство» (то, «правильное») — это то сообщество людей, которые стоит за этими чиновниками, это те, кто контролирует этих чиновников.
Это может быть большое общество, это может быть маленькое общество, это может быть Партия как это маленькое общество, это может быть «команда» людей, но «команда», ставящая перед собой общеполезные, социальные цели.
«Команда» — вот что тут главное.
Есть она — есть «настоящее государство».
Нет её — нет этого «государства».
Это — слуга. Чиновники — слуги на службе «государства». Да они и сами себя так называют, когда приходит им охота говорить пафосно. Они называют себя и чиновниками, и слугами, и менеджерами. И так говорят почти все — включая «президента РФ».
Путин в часы катастрофы «Курска» назвал себя именно «высшим чиновником» — не президентом, не верховным главнокомандующим, но именно чиновником (прим. 2).
Он же назвал себя во всероссийской переписи «менеджером» — «менеджером по оказанию услуг населению». А что это такое в переводе на русский язык?
Это — «управляющий», действующий от имени и по поручению хозяина. То есть, тот же слуга.
О прочих чиновниках и говорить не приходится: одни называют себя менеджерами, другие («депутаты») — «слугами народа».
Итак, чиновники — это слуги.
Это хозяева, которые этих слуг нанимают и их контролируют.
А в одиночку хозяином стать нельзя — это ясно.
Значит?
Значит, «настоящее государство» — это всегда объединенные хозяева.
Такое «государство» — это «команда» объединенных хозяев своей страны. И они суть «команда» не потому, что кто-то кого-то куда-то «выбрал» или назначил («команда президента» и прочее).
Это команда несменяемая и постоянная, которая сама по себе, которая черпает свою силу в самой себе.
Это «команда», которая есть просто потому, что есть люди. Есть люди, которые сознают себя не «гражданами», «населением» или «подданными», а хозяевами своей страны.
Оно Малое в буквальном смысле — потому что таких людей всегда мало, потому что хозяевами по своим личным качествам могут быть и хотят быть немногие.
Оно Малое в политологическом смысле — не в том смысле, что оно «маленькое» (что подразумевает «слабое» и т. п.), а в том, какой в это слово вкладывали еще древние географы, когда имели в виду ядро, центр некой цивилизации.
Так и тут. Оно Малое потому, что оно есть кристалл, ядро, вокруг которого образуется Большое общество или «просто общество». То есть, это такое Малое общество, без которого «просто общества» не бывает и быть не может.
Потому и «настоящего государства» в России нет — и его нет буквально.
Его нет как института.
«Настоящего государства» в России нет потому, что быть его не может — взяться ему неоткуда.
Есть чиновники, есть государственные люди — учителя, врачи, офицеры, есть разные госучреждения и конторы. А «собственно государства» — нет.
И есть тут своя очевидная логика.
Хотя для многих эта очевидная констатация просто непредставима — «чиновники-то есть»? (прим. 4).
Но представить это нетрудно — если воспользоваться простым примером. Скажем, есть разобранные телевизор, детали которого лежат на столе. Есть там всё, чему положено быть в телевизоре — все детали, все винтики-шпунтики. И каждая деталька сама по себе работает.
Но телевизора нет — пустой ящик «не показывает».
Потому что сумма деталей телевизора не есть сам телевизор.
Так и тут — сумма чиновников не есть само «собственно государство».
Для того, чтобы было такое «государство», нужно главное — общество.
И это общество здесь не есть синоним «всех».
Для того, чтобы было такое «государство», нужно главное — Малое общество.
Потому что это оно создает и общество, и «собственно государство». Оно есть само это «государство».
«Настоящим государством» может быть просто Малое общество как «элита», как «истэблишмент», как «примерное меньшинство», о котором писал испанец Ортега-и-Гассет (прим. 5), как «хорошее дворянство», о котором писал русский Пушкин (прим. 6), и т. д.
Так обстоит дело сейчас в Европе или в США.
«Настоящими государством» может быть Малое общества как Партия, как это было прежде в СССР.
Так обстоит дело сейчас в Китае.
Но это — всегда Малое общество, Малое общество как ядро и сердцевина общества и государство.
Есть это Малое общество — есть «настоящее государство».
Нет этого общества — нет этого «государства». И быть его не может.
Вот его и нет.
Отступ. 2. Например, «Большой энциклопедический словарь» (издание 2001 года) определяет государство так: «Государство — политич. орг-ция общества с определенной формой правления (монархия, республика)».
Например, Толковый словарь русского языка Ожегова и Шведовой определяет государство так: «Основная политическая организация общества, осуществляющая его управление, охрану его экономической и социальной структуры».
Например, Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона пишет, что государство «есть организация оседлого населения, занимающего определенную территорию и подчиняющегося одной и той же власти». И далее поясняет это таким образом: «Люди для удовлетворения своих разнообразных потребностей соединяются в различные союзы семейные, сословные, хозяйственные и друг. организации. Совокупность этих союзов и организаций образует человеческое общество. Г. объединяет все действующие на определенной территории общественные союзы, составляя одну из высших форм организованного человеческого общежития». Есть и другие определения, но все они мало чем отличаются от вышеприведенных.
Так получается по здравой логике, так получается «по жизни», так получается по всем политологическим прописям — вплоть до статей словарных.
Именно.
То есть, государство, по Брокгаузу и Ефрону, есть «одна из высших форм организованного человеческого общежития».
И т. д. и т. п.
Везде речь идет об обществе.
Везде главная мысль такая: государство — это «политическая организация общества», это «политически организованное общество».
«Общество» — ключевое слово.
Без слова «общество» не обошлась даже «Большая советская энциклопедия», несмотря на её понятное доктринерство. В начале соответствующей словарной статьи там приводятся неизбежные марксистские тезисы (государство — это «орудие политической власти в классовом обществе»), но далее авторы говорят уже по сути, то есть, толкуют государство рационально, в «широком смысле» — «в более широком смысле под Г. понимают политическую форму организации жизни общества…».
То есть, и здесь та же самая мысль — мысль о «политически организованном обществе».
«Правильного государства» без общества не бывает. «Государство» и общество — это фактически одно и то же.
Отступ. 3. Тут можно, например, вспомнить Аристотеля. Но главное в «государстве» (polis’e) — это, по Аристотелю, сами граждане. Тут можно, например, вспомнить Гегеля.
«Собственно государство» и общество — это фактически одно и то же.
Так получается не только по словарям, но, главное, по мысли тех людей, чьи суждения и легли в основу этих самых словарных статей.
Как он толковал своё «государство» (polis)?
Он определял его как «форму общежития граждан, пользующихся известным политическим устройством», а это «политическое устройство» есть в его понимании «порядок, который лежит в основании распределения государственных властей».
То есть, в последнем случае он имел в виду то, что сейчас называется «разделением властей», когда их не одна, а несколько — власти законодательная, власти административная (исполнительной) и власть судебная.
И риторический вопрос: есть ли в современной России это самое разделение властей — условие существования, по Аристотелю, «государства» (polis’a)?
Ответ известен. «Власть» в России — одна. И это власть царского типа — у неё есть имя и фамилия. И есть лишь разные её «ветви», растущие из одного «ствола». Недаром в России так и говорят — «ветви власти». То есть, «законодательная ветвь власти», «судебная ветвь» и т. д.
«Государство» (polis), по Аристотелю, — это организация граждан. Они создают его в своих интересах, он же исполняют соответствующие общественные («государственные») функции — воинскую, судебную, административную и другие.
И истинный гражданин для Аристотеля — это тот, кто участвует в суде и управлению «государством» (polis’ом). Такой гражданин, согласно философу, есть «абсолютное понятие гражданина».
Словом, «государство» (тот же «полис») есть, по Аристотелю, само общество, но организованное, «политически устроенное» общество, сознающее себя, свой интерес и реализующее этот интерес усилиями всех членов этого общества.
Ясно, что с точки зрения Аристотеля российское «государство» «собственно государством» (polis’ом) не является.
Как он толковал «собственно государство»?
А его толкования таковы, что они в России поставят в тупик многих. Его «государство» (der Staat) — это и «высшее воплощение нравственности», это и «народ», и не простой, а «нравственный народ».
К России эти дефиниции можно не прикладывать — и так всё ясно.
Ясно, что и с гегелевой точки зрения наличное российское «государство» тоже «собственно государством» (der Staat) не является. Это всё что угодно, но только не «собственно государство».
И т. д. и т. п.
2.
Надо ли специально доказывать отсутствие в России «собственно государства»?
Тут та же ситуация, что и с «обществом» — странно доказывать «отсутствие наличия».
Тут всё очевидно.
Если мы признаем одну очевидность, увидим её (отсутствие собственно общества в России, равно как и его вынужденного «субститута», заменителя, то есть, Партии), то мы не можем не увидеть и вторую очевидность.
Ибо «собственно государства» без общества (а также Малого общества или Партии) не бывает.
И всё-таки.
Можно если не доказывать, то просто порассуждать дополнительно — сугубо «государственно», сугубо предметно, по самой рабочей сути «правильного государства».
Что оно такое — именно по своей сути?
Это общественный комитет, который создается обществом для управления своими общими делами, для решения своих общих проблем.
Является ли наличное в России «государство» таким комитетом?
Нет. Ибо создавать его было — некому.
Да, конечно, были «выборы» — люди утвердили назначенного им однажды «царя» (который «за народ», который «за порядок», который за «укрепление государства», и т. д.).
И только.
А всё остальное сделал он сам. Он сам расставил всех чиновников по их местам — так, как он счел нужным. Он расставил своих, «государевых людей» везде — в правительстве, в судах, в Думе. Он указал на этих верных ему людей, и русское большинство их с радостью избрало — пусть «царю» помогают, пусть его законы принимают.
Такого комитета нет, потому что взяться сейчас ему неоткуда.
Такого комитета нет, потому что его в России не было никогда.
Именно: «собственно государства» в России никогда не было. Что совершенно логично, естественно и закономерно: никогда не было общества — соответственно, никогда не было в России и «собственно государства» (комитета).
Это всё вполне очевидно — никакой сенсации или интеллектуального «прорыва» тут нет.
И недаром в России даже нет слова для государства (общественного комитета).
Именно — нет слова.
Потому тут столько кавычек.
Потому этот «комитет» по старинке называют «государством», то есть, «царством». Ибо смысловой корень везде один — «государь», он же «царь». Это всё синонимы — «царство-государство», недаром еще Пушкин (еще относительно недавно) словом «государство» называл не государство в привычном нам смысле, а именно монархию. Это для него — синонимы (прим. 7).
Словом «государство» (производное от слова «государь») обозначают высшую власть в России, но никак не «общественный комитет».
Эта власть называлась «государством» («царством») в средние века — во времена Московского царства.
Эта власть так называется и сейчас — сугубо по-царски. И прочие её атрибуты — тоже сугубо царские, вроде, скажем, курьезно звучащего президентского «указа».
А для «собственно государства» (общественного комитета) в России слова нет (прим. 8).
И недаром слово «государство» обозначает в России то же самое, что оно обозначало и в царское время — это «власть» и территория (государство Россия) одновременно.
Власть равна территории — своему владению.
И недаром русское слово «государство» в его современном смысле перевести буквально на языки иностранные невозможно. Потому что получается нелепость, получается «королевство» — das Konigreich (по-немецки), the kingdom (по-английски), le royaume (по-французски) и т. д.
И только в России «государство», за неимением собственного слова-именования, называется «государством» — «царством».
А в Западной Европе оно называется иначе. И, что характерно, звучит оно на разных языках Европы созвучно. Потому что такое его именование происходит от римского слова status («положение», «состояние» «порядок вещей»). Это французское etat, это немецкое Staat, это английское State, это испанское estado, это итальянское stato и т. д. И еще у них есть выразительные синонимы, как, например, у английского State — naton (что понятно — «нация») и commonwealth (то есть, «общее благо»).
И нигде никакой «государь» или «король» даже и не упоминается.
Разница.
Отступ. 4.
И эта разница особенно наглядна, если сравнить русские и западные реалии. В России «власть» («государство») себя привычно отождествляет со страною, ведь Россия-страна тоже называется государством.
Для русского уха это привычно. Для западного — нет.
Так, в Англии, как известно, государство называется и State, и nation. То есть, нацией. Каково это было бы, если британское правительство вдруг стало бы звать себя «нацией»?
Это было бы очень странно. А в России — ничего. Обычное дело.
Чиновники — это государство, это Россия. Так обычно их и зовут. «Россия» (Путин) решила то, «Россия» (Путин) решило сё, и т. д.
А все прочие — это не «государство». Это «население».
И сам Путин в своих рассуждениях о «госполитике» так и говорит, так себя и своих помощников и называет — «Россией». Россия — это они, а все прочие — не Россия, все прочие — «население». Он говорит об отношениях между «Россией» (администрацией страны) и «населением» (населением).
Обычная манера говорить, обычная манера мыслить.
Разница.
Отступ. 5. И ЭТО МНОГОЕ ОБЪЯСНЯЕТ. Откуда взялась это многозначность, такое понимание «собственно государства»?
Русское слово «государство» — многозначно. Оно обозначает всё.
«Государство» — это и «государь» («президент РФ»), это и чиновники («власть»), это и страна (государство Россия), это и Родина (Россия).
И эта многозначность — причина того, почему русскому массовому человеку трудно увидеть отсутствие «собственно государства» в России.
В самом деле. Есть ли российское государство как страна?
Есть, конечно. Вот Россия, а вот Польша. Это разные государства (страны). Тут сомнений нет.
И человек полагает, что коли есть одно государство (государство как страна), то не может не быть и другого — «собственно государства» как института. Он полагает, что этот институт есть тоже.
Но его — нет.
Есть только чиновники — самоуправляющиеся и суверенные, то есть, бесхозные и беспризорные.
Такое его понимание оно объективно обусловлено. Это тот самый случай, когда говорят, что «так сложилось исторически» (подробнее см. Часть-приложение 4. «Тайна» русской «власти» или ложь «византийская» ).
Отступ. 6. КОГДА СЛОВА ВАЖНЕЕ ДЕЛ.
Отсутствие слова для названия «государства» (комитета), и привычное использование архаичного слова «государства» для его обозначения (как это было сделано только что) вовсе не так безобидны, как это может показаться на первый взгляд («подумаешь, слово»).
Слово в данном случае важнее дела.
Известно: вещь, правильно названая, есть вещь, правильно понятая. Вещь, названная неправильно, есть вещь неправильно понятая.
Потому получается, что все действия, которые производятся с этой неправильно понятой вещь, — неправильные тоже.
Пример тому — пресловутое «укрепление государства». Это тут случай, когда укрепление равняется ослаблению (прим. 9).
3.
Конечно, тут логично возникает вопрос.
Если «собственно государства» (комитета) в России никогда не было, то как она вообще существовала? А ведь она не просто существовала, а развивалась, расширялась, выигрывала войны, и т. д.
Каким образом её это удалось, коли «государства» (комитета) не было?
А тут всё просто.
Что было вместо такого «государства» в Царское время?
(Царь тут — принцип организации русского пространства, потому он тут с большой буквы).
А было то, что и было. Было то, что только и могло быть.
В царское время было именно «царство». То есть, было буквальное государство — государство в кавычках или Государство с большой буквы (для наглядности на письме). Тут вопросов нет. Монархия, она монархия и есть.
Вот таким, «монархическим» (буквально государственным) образом русское государство (Царство) до свержения в России самодержавия и существовало.
Отступ. 7. И ЭТО ТОЖЕ МНОГОЕ ОБЪЯСНЯЕТ. Что было вместо «собственно государства» (комитета) в советское (Партийное) время? (Партия тут тоже как принцип организации пространства — потому и с большой буквы). И никаких иных «государств» в России не было никогда. Было лишь два этих принципа, и только они реально работали в свое время в России. Отступ. 8. КОНЕЦ СССР КАК НАЧАЛО РУССКОГО БЕЗГОСУДАРСТВЕННОГО ВРЕМЕНИ. В 1991 году в России исчезло не просто «коммунистическое» государство. После 1991 года в России наступило не «демократическое» время. Отступ. 9. КОГДА ЕСТЬ ЧИНОВСТВО, И НЕТ «СОБСТВЕННО ГОСУДАРСТВА». Так, люди недоумевают: «Почему у нас государство такое?». Оно-де и «воровское», и «криминальное», и «аморальное», и т. д. И они его за это привычно ругают. В самом деле, который год оно решает проблему бревна-«кругляка» и решить не может. В самом деле, деньги стране нужны, деньги в стране есть (Стабфонд и прочее), а как сопрячь это «нужны» и «есть» это «государство» не знает. И просто вкладывает эти деньги в чужую экономику. Но и эта «ругань», и эти вопросы-недоумения — напрасны и беспочвенны. А это чиновство такое, каким оно не быть просто не может — в отсутствие Малого общества, в отсутствие контроля над собою. «Хорошим» (эффективным, патриотичным, честным и т. д.) беспризорное чиновство быть не может по определению. Именно: просто не может. И глупо его за это ругать. Никто же не ругает пингвина за то, что он не парит по поднебесью орлом сизокрылым? Так — та же самая история: "государство" — это "особь статья", а чиновство — это статья совсем другая. Потому так и получается: исполнители есть, а указателей — нет. Слуги есть, а хозяев — нет. *
ПРИМЕЧАНИЯ Это всё, что угодно (царство, монархия, империя, «режим» и т. д.), но это только не «собственно государство» (комитет). Прим. 2. Прим. 3. Прим. 4. Прим. 5. Но Гегель символами не ограничивался. Но дело в том, что говорил-то Гегель не о том, что называют в России «государством», но о другом — немецком «государстве» (der Staat) или, скорее, европейском «государстве», потому как гегелево его понимания там, в Европе, давно уже стало базовой частью политической мысли и самой её традиции.
Что он имел в виду? Нация — это народ, живущий государственно. А тут целый народ, который живет по общим правилам, формализованным в виде законов, и соблюдает их — в общем и целом, за исключением преступников, преступающих эти законы. И тогда начинается суд — суд над этим, преступившим линию человеком. И называется там этот суд тоже очень знаково, показательно, скажем, так — «народ против мистера Х». «Нравственный народ» против того, кто решил жить вопреки его, народной («государственной») нравственности. Очень характерно. И очень по-гегелевски. И, соответственно, вопрос: можно ли назвать существующее в современной России «государство» воплощением «высшей нравственности»? Можно ли сказать, что оно морально, что морально то, что оно делает? Прим. 6. Его «аристократия» или «избранное меньшинство» — это лучшие люди, лучшие по своим личным качествам, и лучшие настолько, что они могут подавать личный пример другим людям. Прим. 7. Прим. 8. Тоже царское именование. Этимология этого слова вполне прозрачна. Имеется в виду, что есть некий царь-самодержец, который «держит» (владеет) этой землею (своею державой). И в знак того, что этот самодержец держит эту землю крепко — он по царскому «чину» держит в одной руке золотой «царское яблоко» — державу, атрибут царской власти. А другой рукой — он держит скипетр, другой атрибут царской власти. Прим. 9. Считалось, что русское «государство» было очень крепко при императоре Николае I. Он его крепил всемерно, боролся с революцией и «коммунизмом» — жизнь положил на это дело. И, когда, казалось, крепость его достигла апогея, случилась Крымская война. И она закончилась позором — заморский десант победил русскую армию на её же территории. Крепость государства оказалось его дутой. Всё так, как и написал граф Петр Валуев 26 августа 1855 года в своей записке наверх: «Сверху — блеск, а внизу — гниль».
Считалось, что для успеха «перестройки» нужно укрепить «советское государство», о том же говорил и его тогдашний лидер Горбачев. При этом и его окружение, и «население» понимало это укрепление одинаково — надо дать Горбачеву побольше постов и полномочий. Тем более, что он постоянно указывал на ограниченность своих возможностей. Но это «государство» кончилось именно тогда, когда его глава собрал все возможные права и полномочия. Результат известен. «Укрепление государства» свелось к разрушению последнего. Прим. 10. Прим. 11. Прим. 12. Потому что «настоящее государство» — это «политически организованное общество». Прим. 13. У писателя это слово существует в церковном контексте, но в современном украинском языке, где оно сохранилось, оно используется в административном смысле — как именование и «власти», и корпорации чиновников в целом. В русском языке оно практически забыто, и потому есть смысл его вспомнить — оно куда «способнее» для речи, чем это громоздкое «чиновничество».
Именно. Ведь что такое монархия как способ организации страны?
Монархия — это Царь. Монархия равна Царю.
То есть, Царское, буквальное Государство было равно Царю.
И это логичное равенство многое в русской истории логично же и объясняет — и, например, феномен Смутного времени XVII века, и, например, феномен мгновенного исчезновения этого Государства (как Царства) в 1917 оду.
В первую Смуту ушел один царь, а другой ему на смену пришел не сразу — Царя на престоле не было, затягивалось междуцарствие, начиналось Смутное время на Руси. Государство на это время в России просто исчезло.
Русский царь в 1917 году изчез быстро («как полк сдал», написал современник) и без всякой себе замены. И тут же исчезло и само наличное русское Государство — «слиняло», как написал Розанов, в считанные дни (прим. 10).
Ровно та же самая история.
Было то, что и было. Было то, что только и могло быть.
Собственно общества в России не было, как и в Царское время. Но было Малое общество как Партия — «партийное общество». Оно и составило основу того «государства», которое тогда только и могло быть — «партийного государства».
Этим «государством» была сама Партия.
Исчезла эта Партия, изжила она сама себя — исчезло и само это «партийное государство». И поскольку тут одно было равно другому (Партия = «партийное государство»), то исчезло оно в 1991 году так же быстро, как и то, буквальное русское Государство (Царство) 1917 года — в те же самые, розановские считанные дни (прим. 11).
Было лишь Царство-Государство (до 1917 года), было лишь «партийное государство» (с 1917 по 1991 годы).
Было лишь два принципа организации русского пространства — два разных принципа.
И эта разница между ними сама по себе объясняет многое — в том числе и их очевидно разную эффективность (прим. 12).
И оба этих принципа сейчас в России не используются.
Первый не используется потому, что время его ушло, второй — потому, что нет сейчас Малого общества в России.
И это объясняет то, что происходит в России сейчас.
Сейчас организовывать русское пространство некому — некому создавать «настоящее государство» (комитет) в России.
Вот его и нет.
Таким образом, ошибается тот, кто считает, что в 1991 году в России исчезло одно «государство» — «коммунистическое», а возникло другое — «демократическое».
Неверно это именно в принципе (во всех смыслах этого слова).
Никакого нового «государства» в России 1991 года не возникло.
Ибо возникнуть ему было неоткуда и не на чем — не было за ним его общества, его Малого общества, его социальной Силы.
Асоциальных сил тогда было много, а социальной Силы — не было.
В 1991 году в России исчезло всякое государство вообще. Даже такое, какое было прежде — даже (или хотя бы) «партийное государство».
И никакого иного на его месте не возникло — по настоящий момент.
И то, что происходило в русском пространстве в 90-е годы, и то, что происходит здесь сейчас, есть одна большая тому иллюстрация.
И поэтому глупо спрашивать по-девочкиному: «Почему у нас всё так?».
У нас всё именно так, как и должно быть — как и должно быть там и тогда, где и когда исчезает «собственно государство» (комитет).
Иначе — просто не бывает. А бывает именно так — как есть.
После 1991 года в России наступило время русского безгосударственного существования.
Многие теряются сейчас с определениями, говорят растерянно: «Такое вот сейчас время…». А какое именно, не уточняют.
А оно именно такое — безгосударственное.
И это есть сейчас русское настоящее длительное время (то, что Present Continuous Tense).
Чем хорошо признание очевидного?
А тем, что одно небольшое усилие избавляет от большого труда, экономит немало энергии.
Нет необходимости тратить зря нервную энергию — негодовать и возмущаться.
Нет необходимости задавать вопросы, на которые нет и не может быть ответа, ибо это ложные вопросы — в том формате, в каком их обычно ставят.
Когда ответ очевиден, странно задаваться вопросами.
Так, люди недоумевают: «Почему у нас государство такое неэффективное?».
И они его за это «ругают» тоже.
Хотя и сам «президент РФ» строго (на телекамеру) поругал («хватит сопли жевать») своих чиновников за то, что Россия по-прежнему вывозит лес в бревнах, а не в виде готовых деревянных изделий.
Хотя решать эту «проблему» начало решать российское «государство» еще шесть лет назад.
А воз и ныне там.
В самом деле, люди, глядя на заседания правительства по ТВ, недоумевают: живое «государство» производит странное впечатление. Оно похоже на ребенка, оставшегося без взрослых — чиновники растеряны, не знают, что делать, говорят нелепости, с трудом формулируют свои мысли, и т. д. и т. п.
И люди с тем бoльшим азартом начинают «ругать» это «государство», с тем бoльшим азартом начинают вновь и вновь задаваться всё теми же «неотвечаемыми» вопросами.
Нет никакого «неэффективного» или «воровского государства» — есть отсутствие «собственно государства».
Есть лишь чиновники — масса исполнителей-функционеров, бесхозных и бесконтрольных.
Есть не «государство», а чиновство (чтобы созвучность, рифму не терять). И есть все основания реанимировать это забытое русское слово (прим. 13).
Глупо тут ругать-недоумевать-вопрошать: орел — это орел, пингвин — это пингвин.
Какие тут могут быть вопросы к этим птицам столь очевидно разной породы?
Чиновство — это чиновники-функционеры, то есть, исполнители. А государство — это другое. Это — социальная сощность, социальность, общество ответственных хозяев страны и ответственный же комитет, ими формируемый. Государство, фигурально говоря, это "указатели".
Потому «государство» такое, какое есть и какое только может быть.
Отсутствующее.
Прим. 1.
Когда был у власти Ельцин, многие в один голос говорили о «развале государства», о том, что его фактически нет.
Когда Россией стал править Путин, назначенный Ельциным на пост «президента РФ», те же люди в один голос сказали: «Наконец-то». Они счастливо выдохнули: «Наконец-то у нас возрождается государство». И они в один голос констатировали: «государство» у нас теперь точно есть — оно появилось.
И тут же возникает большой вопрос: разве «собственно государство» рождается (возрождается, появляется) — так?
И что же это за «собственно государство» такое, жизнь и смерть которого зависит от замены всего лишь одного человека на одном и томи же кресле?
Это российское «государство» — точно не то «государство», о появлении или возрождении которого мечтают многие.
Тут можно и Цицерона вспомнить: «В то время как государство должно быть бессмертно, оно держится на дыхании одного человека». Так он сказал о римском императоре Гае Юлии Цезаре.
Так он сказал тогда, когда собственно римское государство (respublica) кончилось, и началась римская империя — началась эпоха императоров.
Тут можно и грека Софокла вспомнить: «Не государство, где владыкою — один».
Недаром он и его современники называли государство так — «полис» (иного названия греки просто не знали для своего города-государства), а «полис» — это буквально «множество».
Недаром от этого же «полиса» происходит и слово «политика», без которой невозможно существование ни полиса, ни «собственно государства», продукта этой самой политики.
В дни катастрофы подлодки «Курск» журналисты стали атаковать Путина вопросами, почему, мол, он не прервал свой отпуск в Сочи, почему не приехал на место катастрофы, и т. д.
Он там же, в Сочи, ответил в том духе, что не было-де смысла этого делать — там, мол, были специалисты, они делали свое дело, а когда в такой ситуации к ним приезжает «высший чиновник», то ничего, мол, хорошего из этого не выходит — он только мешается да зря людей дергает.
Сказано это было, видимо, вполне искренне — человек, видимо, так свою должность и понимает. Как, видимо, думалось, так и сказалось — в моменты стресса люди слов особенно не выбирают. А объяснение с журналистами (под объективами телекамер и по такому поводу) — это, безусловно, был момент стресса.
Из книги «Сахарна» Василия Розанова:
«Нет команды
(суть России).
Команда какая-то рыхлая, дряхлая.
Во времена Николая она была неумная, но твердая. Однако "неумная" — отразилось слабостью. Кто не умен, в конце концов делается слаб.
С 1855-56 — кризис. Анархия и Гоголь. Вместо осторожности — безумие. В холодной и голодной России "мы зато будем строить фаланстеры". "Община и ypa" — "утрем нос миру".
Турецкая война 77-го года впервые показала уже воочию для Европы слабость России. Дотоле разбивавшая Турцию, как "драла за уши мальчишку", Россия едва может справиться с Турцией. Турки при трех Плевнах наносят русским поражения, какие во время всей войны русские не могли ни разу и нигде нанести туркам. По существу дела Россия оказалась, конечно, громаднее Турции, но турки — более "мастерами битв", чем русские. Турецкая война была страшным обнаружением государственного ничтожества России.
Именно, "ничтожества" — меньше термина нельзя взять.
Государи начали бояться всякого столкновения с Европой, они чувствовали, что при всяком крупном столкновении Россия проиграет.
Боялись даже Австрии. Германии трепетали.
Японская война "облупила яичко" Оно оказалось протухлым. "Но зато мы будем помогать европейскому социализму".
25. III. 1916.».
Наличие чиновников в России смущает многих. Поэтому на констатацию «государства нет» они отвечают так: как это «нет государства»? А чиновники? Смотрите, сколько их. А вы говорите.
Но наличие чиновников вовсе не есть признак наличия государства. И странно путать божий дар с яичницей.
Например, на одной территории могут быть действовать колониальные чиновники, присланные туда из метрополии, на другой — чиновники, скажем, оккупационной администрации, поставленные туда вражеской армией.
Но значит ли это, что на этих территориях есть действующие «собственно государства»?
А если на русской территории действуют русские же чиновники, которых русское «население» никак не контролирует, то что это меняет?
Ровным счетом ничего.
Ситуация та же самая: чиновники на этой территории есть, а «собственно государства» на этой территории нет. Есть то, что есть: территория, чиновники, «население». Всё.
Причем тут «собственно государство»?
Что говорил Гегель о «государстве» (der Staat) — o «собственно государстве»?
Сказанное им звучит для русского уха странной блажью сентиментального немца-философа.
Он писал, что «государство» (der Staat) — это «зрелое осуществление нравственности». Он видел в нем «высшую нравственность» и буквально обожествлял его, ибо для религиозного человека символом «высшей нравственности», является, как известно, сам господь Бог.
Он рассуждал весьма практично, писал о конкретных вещах — о народе, например.
Он писал, что этот народ и есть само «государство» (der Staat). Понятно, не просто народ, а «нравственный народ».
Он писал, что «государство» (der Staat) — это есть, конечно, организация. Но, опять же, не простая, но — «нравственная организация».
Каково это, действительно, слышать современному русскому человеку, хорошо знакомому со своим «государством», данным ему в разнообразных ощущениях?
А именно то, что лежит в основе всякого «собственно государства» — общество. И не просто общество, но высшую его форму — организованное общество.
Что это в данном случае значит?
А то, что люди самоорганизовались. Значит? Значит, они договорились об общих правилах поведения, об общей морали. И все стараются ею следовать. И те люди, которые стараются ей следовать, и есть тот самый «нравственный народ», который и есть, по Гегелю, государство, который и есть, таким образом, нация.
Потому как что это такое — нация?
То есть, это народ, который создал своё общество, своё «государство» (status) и живёт в нем и им — в обществе и обществом, в «государстве» и «государством» же. И не зря «в европах» слово «нация» есть синоним «государства».
Понятно, почему Гегель толкует такое «государство» (der Staat) как «высшую нравственность», практически обожествляет его, как мораль в действии. Ведь известно, что и трем человекам договориться об общих правилах, общих ценностях и целях очень непросто. Это каждый знает даже на примере своей семьи или семьи соседской.
А тут?
Немудрено, что Гегель называет такое положение вещей, зафиксированное в институтах «государства» (der Staat) «высшей нравственностью».
Вопрос риторический.
Российское «государство» по факту и государство по Гегелю суть «животные разной породы».
Хосе Ортега-и-Гассет («Бесхребетная Испания»): «Может ли общество жить без аристократии — вопрос праздный. И, кроме того, однозначно решенный с первозданных времен: общество без аристократии, без избранного меньшинства абсолютно невозможно».
Надо, конечно, оговориться, что этот испанский культуролог тут имеет в виду под «аристократией» и «избранным меньшинством».
Это у него синонимы, это у него одно и то же, и ни к каким «графьям» это у него никакого отношения не имеет.
Всё это — термины сугубо политологические (равно как и культурологические).
Поэтому в том же сочинении тот же Отега-и-Гассет говорит о них более точно — называет их «примерным меньшинством». В этом слове «примерный» выражена сама политологическая суть этого меньшинства.
Ортега-и-Гассет («Бесхребетная Испания»): «История не знала иной аристократии, чем та, что умела привлечь к себе души, порождая своего рода поле духовного тяготения, покоряющего остальных властью примера».
В своих «Заметках о дворянстве» (1835 год) Пушкин пишет о русском дворянстве, сравнивает его положение в России и прочей Европе, говорит о будущем дворянства там и здесь.
И свой прогноз он выражается в таких риторических вопросах: «Чем кончится дворянство в республиках? Аристократическим правлением. А в государствах? Рабством народа, а = b».
Здесь противопоставления очевидно. Пушкин пишет о республиках и государствах. Слово «государство» он употребляет в прямом его значении — он имеет в виду именно монархию («царство»).
Именно так. Все имена для понятия «государство» в русском языке — сугубо царские.
Именно. Что такое «государство»? То же самое, что и «царство». Везде корень «царь-государь».
Как тут есть синоним?
«Держава»?
Какие еще есть именования в русском языке для государства?
Более никаких. Только этот «царизм», который есть в наличии.
Кто в России против «укрепления государства»?
Никто. Все хотят, чтобы оно был крепким. Святое дело.
Но как укрепляют то, что так в России называется?
Именно так, как подсказывает само это слово — люди идут вслед за его значением. Люди говорят «государство», и слышат в нем его корень — «государь». Значит, как его укреплять, это «государство»?
Ясно, как. Так, как его и укрепляют. Всемерно укрепляют «государя», то есть, его власть, наделяют его новыми правами, «агрессивно-послушно» слушаются, и т. д. Считается (чувствуется — неважно), что чем сильнее «царь», тем сильнее его «царство», то есть, государство.
Но так только считается-чувствуется.
На самом деле к укреплению государства эта суета вокруг власти «царя-государя» не имеет никакого отношения». Сила «правильного государства» в другом — в том обществе, которое за ним стоит.
И примеров тому много в русской и «советской» (Партийной истории).
Понятно, что сила Партийного государства была вовсе не в этом — в Партии. Но все слышали это слово — «государство» и действовали соответственно.
Слова оказались важнее дел. В том смысле, что они первeе. Соответственно, неправильное слово — неправильное дело.
Так был тогда, так обстоит дел и сейчас. Чем больше укрепляется таким образом русское «государства», тем больше оно слабеет. Это не парадокс — это именно логика.
Из «Апокалипсиса нашего времени» (статья «Рассыпанное царство») Василия Розанова (1918 год): «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три. Даже "Новое Время" нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И, собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая "Великого переселения народов". Там была — эпоха, "два или три века". Здесь — три дня, кажется, даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска. Что же осталось-то? Странным образом — буквально ничего».
Из дневника советского композитора Георгия Свиридова (запись конца 1991 года):
«Страна уничтожена, разгрызана на части. Все малые (а отчасти и большие народы) получают условную "независимость", безоружные, нищие, малообразованные. Остатки бывшей России будут управляться со стороны людьми, хорошо нам известными. Русский народ перестает существовать как целое, как нация. И это притом, что имели 6 лет назад относительно боеспособную армию, ядерное оружие, танки, авиацию и ракеты.
Как быстро все произошло. С какой быстротой оказалась завоевана "Великая" держава. Чудны дела твои, Господи».
В основе «партийного государства» лежала партия — «партийное общество». Но даже такое общество в любом случае есть куда лучший интегратор, нежели фигура одного-единственного человека — царя.
Это очевидно: команда единомышленников и привлекаемых энтузиастов, желающих Общего дела и наглядной Общей пользы, всегда эффективнее сборища послушных слуг и напуганных подданных, действующих по «царскому» указу.
Недаром «партийное государство» смогло добиться куда больших успехов, чем русское «царство-государство». Оно смогло создать и новые отрасли промышленности, и армию, запустить в космос и спутник, и человека.
Почему?
Потому что этому определению русское «партийное государство» отвечало куда больше, чем царство-государство, где есть только царь и только его подданные.
Отсюда разница в эффективности двух разных государств. Ясно, что Царская Россия никогда бы не сделала того, что смогла сделать и сделала Партийная Россия. Несмотря на её известные идеологические «обременения» (ошибки, нелепости и прочее).
"Чиновство" как слово — это вовсе не есть некая искусственная придумка в духе Солженицына.
Это старинное, хотя и забытое, русское слово.
Так, у русского писателя и этнографа XIX века Павла Мельникова-Печерского, много писавшего о русском старообрядчестве, есть книга «На горах». Там отшельник правдоискатель, искатель «истинной веры» Герасим рассуждает так об отношениях разных вер в православии так: «Как же это?.. Поповщина, как и мы, зовет господствующую церковь отпавшею от истины, и все ее действия и чиновства считает безблагодатными, а сама священный чин от нее приемлет, а через него и всё освящение, все таинства».
Опять же: всё новое — это хорошо забытое старое.
Опять же: кратко, выразительно и созвучно это ложному-лживому слову «государство».
Именно — чиновство.
Чиновство как все русские чиновники — от «президента РФ» до последнего клерка из жилконторы. И для "президента" тут нет ничего обидного (повторимся), равно как и какого-либо поклепа на него — "высшим чиновником" (повторимся же) он назвал себя сам.
И это вовсе не есть некая его оговорка, lapsus linguae. Это констатация факта.