ЧАСТЬ 10.
РУССКАЯ АСОЦИАЛЬНОСТЬ: И ЭТО МНОГОЕ ОБЪЯСНЯЕТ
Глава.
Почему Россия в моральном обмороке
Среди многих вопросов-недоумений, популярных в России, немало таких, которые сами вызываю недоумение.
Например, такой. Так, многие жалуются на всеобщий аморализм, отсутствие каких-либо социальных ценностей, когда «можным» оказалось всё. О том же самом аморализме люди говорят тогда, когда говорят о российском ТВ, о российском «государстве» (никто ведь не назовет его моральным), об «общественных» нравах, и т. д. и т. п.
Но жаловаться — просто не на что. Нельзя жаловаться на логику.
Всё естественно, логично и закономерно.
Морали нет, потому что её быть не может в принципе — не может объективно.
Потому что мораль — это явление социальное. Она рождается только в социальности и живет только там же.
А в асоциальности она существовать не может. Это враждебная ей стихия, где она гибнет. Какая может быть мораль на «войне всех против всех»?
Потому и этот аморализм — «моральный обморок», о котором порой говорят.
Отступ. 1.
А что касается ТВ, то оно в России именно такое, каким оно и быть должно — в асоциальной стране. По одну сторону телеэкрана «говорит и показывает асоциальность», по другую сторону — слушает и смотрит асоциальность же.
И они нашли друг друга — налицо их резонанс, взаимное подпитывание и взаимное усиление.
Общественная мораль в безобщественной (асоциальной) стране невозможна.
А возможен именно моральный обморок. Он и стал реальностью.
Всё логично. Потому в России всё так, как только и может быть.
Отступ. 2. И ЭТО ОБЪЯСНЯЕТ МНОГОЕ ДРУГОЕ.
Объясняет, например, следующее.
1.
Так, в послепартийное время обнаружилась странная, казалось бы, вещь — московскому Театру сатиры оказалось нечего играть. На это жаловались его актеры, на это жаловались театральные критики — в Театре сатиры этой самой сатиры нет.
Казалось бы. очевидное-невероятное. Нелепица чистой воды. Разве мало было поводов для сатиры — в те-то годы?
Много, конечно. Очень много.
Но пьес не было, и собственно сатиры не было тоже. Как нет неё и сейчас.
Почему так — не было и нет?
Потому что иначе и быть не могло. Чтобы писать сатирическую пьесу, надо писать её с известных всем социальных позиций — с позиций социальной морали. А её в России не стало. Партийная мораль ушла — вместе со своей социальностью. Новая мораль не пришла — потому что новая социальность в Россию не пришла.
В итоге — «нечего играть».
В итоге — «не для кого играть».
В самом деле, чтобы играть сатирическую пьесу, чтобы игра была успешной, надо играть её залу, который разделяет моральные ценности автора.
А в зале сидит та же самая моральная пустота — там сидят такие же растерянные, асоциальные, и потому объективно аморальные люди. Они теперь тоже не знают, что теперь хорошо, что плохо.
Раньше смеялись над «спекулянтами», а это, оказывается, хорошо — это предприниматели.
Раньше смеялись над приобретателями, а это, оказывается, хорошо — иначе человек не «состоится».
И т. д. и т. п.
В итоге автору нечего писать, актерам — играть, зрителям — смотреть. Всё логично.
В итоге бывшие писатели-сатирики стал писателями-юмористами, а бывшие актеры-сатирики — клоунами. Они надевают смешные костюмы и просто веселят публику — как это делалось прежде на ярмарках. Наступило время массового (площадного) «юмора»: чем грубее шутка, тем лучше. Тем больше успех, тем большему числу зрителей этот «юмор» нравится, тем больше рейтинг, тем больше денег.
2.
Так, многие родители и литераторы жалуются на то, что в России совершено не издается литература для подростков. Нет книжек, которые учили бы их доброму и правильному, как прежде — как в партийное (партийно-социальное) время (прим. 1).
И верно — нет. Почему?
Потому что учить некому и нечему.
Нечему потому что не моральных ценностей, которых некому формулировать — Малого общества (социальности).
Некому потому, что нет за автором Малого общества с его ценностями, от имени которого автор мог бы писать и «учить». Потому что детский писатель не учит своей, личной морали. Когда он «учит», он всегда учит морали того Малого общества, которое за ним стоит. А его — нет.
Потому и не учит — некому учить.
Потому и литературы для подростков нет.
Потому что её и быть не может в асоциальной стране.
*
ПРИМЕЧАНИЯ
Прим. 1.
Из статьи «От потешки к порносайту» (подзаголовок «Где серьёзная литература для подростка?») главного редактора альманаха «Подсолнушек» Нины Шевцовой («Литературная газета, № 13, 2006 г.):
«В поисковой системе Интернета на «подростковую литературу» открываются сайты 2–3 издательств (из которых одно расположено в Бруклине), издающие всё тот же известный нам перечень, зато выскакивает с добрый десяток порносайтов с подростковой порнографией».
[…]. «Кино последних лет тоже подростка не жалует. За последние 20 лет оставили след «Чучело», «Асса», «Авария — дочь мента», а дальше пусто совсем. Сейчас героем фильма предстаёт то мент-философ, то бандит-лирик. Не убеждает. Попытался было Бодров — помните: «Вот у тебя, американец, денег много, а у меня правда. И кто из нас сильней?..» Это, конечно, круто и достоверно. Но свет в конце тоннеля всё-таки пока не включился, и будущее этих «героев» туманно. То, что мы видим с экрана, в основном имеет следующий happy end: всех убил, всех перехитрил, много чего-то поимел приятного и весомого и вышел сухим из воды, с новым азартом для новых «подвигов».
[…]. Когда общество с детства вынуждено внушать ребёнку: не верь, уходи от ответственности, будь осторожен, солги, то каких понятий, какой светлой идеи, чести и достоинства оно ждёт от будущего гражданина?
В атмосфере недоверия и утраты обществом основных ценностей, идеалов, морали подвиг Андрея Болконского — помните: знамя, небо, «красивая смерть» — кажется детям дурацким шоу.
Для нашего подростка герой — не тот, кто упал со знаменем и поднял полк в атаку, а тот, кто самый меткий, лучше всех прячется и стреляет, всех убил и быстрее всех добрался к цели. Главное — всех убить и победить. Это делается с потрясающей лёгкостью: ни крови, ни судорог, ни — как там у Раскольникова: «Тварь я дрожащая или право имею…» Все житейские вопросы можно решить, убрав с пути соперника одним щелчком мыши, чтобы не мешал. Какие проблемы? Отцы и дети? Старуха-процентщица? Бедный Вертер? Один щелчок — и готово».
[…]. А через несколько лет — в армию, Родину защищать, или лечить людей, или сеять разумное-доброе-вечное. Странно? Вернее, страшно. Жизнь предстаёт игрой, где всё можно, надо только привыкнуть или навязать свои условия. Размытые понятия добра и зла — просто правила игры. Чем ты круче, тем более твои правила в ходу. И никаких поисков смысла жизни, моральных терзаний: просто такая работа. А смысл приходит с подсчётом выручки: много — прав, мало — где-то ошибся ты, парень. Может, это новая религия? Культ силы, голого тела, богатства и свирепости? Но какое место отведено в этом процессе детской литературе, назначение которой — в определении чётких ориентиров добра и зла?
Очень хочу, чтобы мои заметки оказались напрасными и писатели завтра завалили меня рукописями. Подросток — самый неравнодушный читатель, и когда он верит в то, что читает, для него это почти инструкция к действию. Может, вы всё-таки знаете, во что он захочет поверить?».
|