От автора  |   Досье  |   Комментарии

Глава 1.
Как назвать «государство», которое есть

1.
Что чаще всего имеют в виду, когда говорят о «государстве»?
Страну («государство Россия»)?
Нет, конечно. Обычно так называют людей у власти, высших чиновников, которых еще и «властью» называют. То есть, «государство» и «власть» у нас синонимы.

Так вот, если иметь в виду именно это значение «государства» (то есть, «власть»), надо ли исправить его имя?
Конечно, надо. И есть к тому немало резонов.

Ну, например.
Хотя бы потому, что слово «государство» — очевидным образом неточное. Как известно, никакой «государь» нашим «государством» не правит. Царя нет, монархия кончилась, в России теперь, как говорят, «президентская республика» (хотя и условная).
Поэтому «государство» тут есть буквальная или этимологическая нелепость.

Ну, например.
Хотя бы для того, чтобы развести по сторонам, наконец, разные понятия, которые именуются одним и тем же словом. Ведь и страна у нас «государство», и «власть» у нас «государство» же.
Надо же их различать, чтобы говорить предметно о, скажем, интересах страны (это одно) и интересах «власти» (это другое). А когда кругом сплошь «интересы государства», то получается отличная «мутная вода» для всякого рода подмен и обмана.
Поэтому «государство» тут звучит хитрой уловкой для обеспечения чиновничьих интересов.

Ну, например.
Хотя бы для того, чтобы широкие массы зря не обижать. А то ведь что получается?
Известно: есть «государство» (страна) и есть «государство» («власть»). И получается, что одно равно другому. Получается, что «государство Россия» — это есть только её чиновники («власть»). А где тут место прочим людям?
Получается, что они-то у нас точно тогда не «государство» (даром, что оно в словарях толкуется как «политически организованное общество»), а какие-то постылые приживалы-иждивенцы, что болтаются ненужным довеском к нужной территории (ибо там нефть с газом) да еще деньги просят. Да еще не свои, а «государственные».
Поэтому «государство» тут звучит уничижительно для «населения», поражая его в его гражданском чувстве и отчуждая его от всей наличной российской «государственности» — и страны, и «власти».

Ну, например.
Хотя бы для того, чтобы преодолеть ордынскую традицию русской «государственности». И то: где еще было так, что и сама «власть», и подвластная ей территория назывались одним словом?
Известно: в Орде. Русский князь, как известно же, ездил «в Орду» (территория), чтобы просить «у Орды» («власть») ярлык на своё Великое княжение Владимирское.

И вот, как видим, та же самая традиция жива и в России — здесь территория и «власть» именуются одинаково. А это — нехорошо. Ибо это объективно ведет к узурпации чиновниками право на пользование словом «государство». А что же прочие люди и люди «собственно государство» и образующие — офицеры, учителя, ученые, врачи и прочие?
Получается, та же самая история, что и выше: они у нас оказываются не «государство», а, скажем, «бюджетники», этакие мирские захребетники (как раньше в деревнях называли тараканов), тяжкой обузой сидящие на шее у «государства».
Словом, получается именно что по-ордынски.

Словом, надо это имя исправить.
Надо «государство» как «власть» назвать иначе.

2.
Вопрос: как?
А просто. Надо просто посмотреть, кого у нас называют «государством».
А ясно, кого: чиновников. У них же власть. Вот их и называют «государством». В первую голову так называют «высшего чиновника», как Путин назвал себя сам в дни катастрофы «Курска» (прим. 1), как она сам понимал-толковал свой статус, скажем, отвечая на вопросы Всероссийской переписи.

Отступ. 1.
А там он назвал себя «менеджером», оказывающим «услуги населению».
А что такое «менеджер»?
Буквально, если по-русски, это «управляющий».
А управляющий — это не хозяин, а наемный работник, нанятый хозяином для выполнения соответствующих работ или «отправления предписанных функций».
То есть, это исполнитель, функционер.
То есть, по факту это есть тот же самый чиновник.

Так как называть «государство» («власть»), если учесть, что правит не один чиновник. а их вся совокупность?
Чиновничество?

Нет, не то. Это слово тут не подходит. Ведь чиновничество есть везде — и в Африке, и в Америке, и в Европе, и в России. А мы говорим о российском чиновничестве. А это — совершено особый феномен, равный которому можно найти отчасти только в Африке (не считая бывших союзных республик, конечно). Почему?
Известно: потому что оно у нас бесхозное, оно, как та киплинговская кошка, «гуляет само по себе» — без хозяина. Ибо общества, ответственного сообщества, правящей партии, на худой конец, в России, как известно, нет.
Оно у нас заменяет собою всё российское «собственно государство» (за отсутствием последнего). Оно в этом случае равно этому «государству».
Такова тут «русская специфика».

Понятно, что новое слово эту уникальную специфику должно точно отражать.
И желательно, чтобы это новое слово было русского же происхождения, коль скоро мы имеем дело с чисто русской реалией, коль скоро мы должны отличать наше чиновничество от немецкого, финского или шведского.

Тогда как?
Тогда так — чиновство.
Так и надо именовать наличное «государство» (в смысле «власть»).

Чем хорошо такое «исправление имен»?
Во-первых, сам предмет назван своим словом.

Во-вторых, так будет вполне по-русски.
Потому что этот термин образуется в полном согласии с русской традицией словообразования (все бояре — боярство, все баре — барство, все крестьяне — крестьянство, все чиновники — чиновство).
Потому что тут, заметим, нет никакой натужной придумки в духе Солженицына. Напротив, мы лишь вводим в оборот давнее русское слово, только почти забытое (прим. 2).
Потому что этот термин вполне созвучен «государству», вплоть до рифмы (чиновство — государство), легко ложится и на ум, и на душу. Так что для замены вполне пригоден.

В третьих, предлагаемый термин дает нам, наконец, искомое смыслоразличение (условие понимания): вот это — страна, пусть оно и будет «государством», а вот это — те, кто ею управляет, чиновники, пусть они так и называются в совокупности своей — чиновство.
Так будет всё будет ясно, всё понятно, где что, где кто.

В-четвертых, в этом слове — два угодья: тут не просто именована вся сумма чиновников, но и указана тут их подразумеваемое пирамидная «структурность» и взаимоподчиненность (недаром же «чиновство» созвучно «государству»).

И т. д. и т. п.
Это счет вполне можно продолжить и далее.

3.
Но — зададимся главным вопросом: слово словом, а хорошо ли оно как термин? Ведь какие требования предъявляются к термину?
Он должен не только именовать некий предмет, но и тем самым объясняет и сущность этого предмета. И разные его появления в отношениях с внешним миром. (Известно: вещь, правильно названная, есть вещь правильно понятая, и пр., и пр.).

А у нас и с этой точки зрения всё очень хорошо. В смысле, эксплицитно.
Именно: не слово, а одна сплошная экспликация. Как и положено термину или понятию. А где понятие, там и понимание. В чем и благо.

Так, люди порой задаются вопросом: «Ну почему ну нас всё не так, почему у нас государство такое»?
А вот если заменить ложное слово «государство» на точное название предмета — «чиновство», как мы тут же увидим, что никаких оснований для этих недоумений нет. Нет как нет.
Всё именно так, как и быть должно.
Всё так, как только и может быть так, где «государством» (страною) управляет именно чиновство — чиновство «само по себе», вольное, бесконтрольное и бесхозное.
И все былые вопросы тут сразу же обратятся в готовые ответы и одну большую иллюстрацию к соответствующему «исправлению имен».

Известно: всё логичнее действительно, а всё действительное — логично.
Потому и вопросов тут просто никаких не должно быть. Только одна сугубая логика (подробнее см. приложение 3 к части 6 О нелепости возмущения «внутренней политикой государства и приложение 4 О нелепости возмущения «внешней политикой государства» ).

Так что, так — не «государство», а чиновство.
Это имя и именует предмет, и объясняет его.
А что еще требуется от правильного термина?

*
ПРИМЕЧАНИЯ
Прим. 1.
Когда затонула подлодка «Курск», журналисты стали атаковать Путина вопросами, почему он не прервал свой отпуск в Сочи, почему продолжал отдыхать, почему не приехал на место катастрофы, и т. д.
И там же, в Сочи, он ответил в том духе, что не было-де смысла этого делать. Там, мол, были специалисты, они делали свое дело, а когда в такой ситуации к ним приезжает «высший чиновник», то ничего, мол, хорошего из этого не выходит — он только мешается да зря людей дергает.
Так он себя и назвал — «высший чиновник».

Прим. 2.
Так, у русского писателя и этнографа XIX века Павла Мельникова-Печерского, много писавшего о русском старообрядчестве, есть книга «На горах». Там отшельник, правдоискатель и искатель «истинной веры» Герасим рассуждает таким образом об отношениях разных «вер» (никонианской веры и старообрядческой): «Как же это?.. Поповщина, как и мы, зовет господствующую церковь отпавшею от истины, и все ее действия и чиновства считает безблагодатными, а сама священный чин от нее приемлет, а через него и всё освящение, все таинства».

Конечно, у Мельникова-Печерского, преимущественно в церковном контексте, но так это не беда. Главное, слово-то есть, и ничто нам не мешает наполнить его актуальным смыслом.
Тем более, что в современном украинском языке, где оно сохранилось, оно используется в административном смысле — как именование и «власти», и корпорации чиновников в целом. Так что вполне можно последовать этому украинскому примеру. Чего ж нет?
Тем более, что в малороссийском наречии многие русские слова сохранились почти в первозданном виде и смысле. Недаром же Киев и Малая Русь вообще — колыбель русской культуры и государственности.
Так что, тут всё логично. Так что, чиновство. А як же ж?